Гипноз и «чудесные исцеления»

Да, изощренно используемый брахманами и йогами гипноз в немалой степени способствовал тому, что Индию и до сих пор называют страной чудес. Но надо прямо сказать, что гипноз, играя в течение тысячелетий роль практического воплотителя философско-религиозного мировоззрения, призывающего искать счастье жизни и ее высший смысл в отрыве от реальной действительности и в самопогружении, немало мешал пробуждению активных сил народа, мешал борьбе с колонизаторами.

Если говорить об использовании гипноза в религиозных целях, для одурманивания людей, для порабощения их, для связывания жизненной инициативы, то более яркого примера, чем судьба гипноза в Индии, не найти. Действительно, служа мистическим догматам индуизма, он, как сказочное оружие Санмохан-Астра, погружал и в прямом и в переносном смысле людей в тяжелый сон, во время которого еще туже стягивали на них путы их враги.

И не случайно английские колонизаторы любили называть Индию страной сна, страной гипноза. Им, полтора столетия, подобно паукам, высасывавшим все жизненные соки из этой страны, щедро одаренной природными богатствами, было очень выгодно иметь дело с людьми, погруженными в сон.

Но великий, талантливый индийский народ порвал цепи колониализма и двинулся по пути прогресса навстречу своему будущему.

Наука изучает гипноз

«Неподдающийся познанью магнетический флюид — бесполезен»

 именем Франца Антона Месмера около двух столетий было связано учение о загадочной и удивительной силе, якобы таящейся во вселенной. Сила эта — магнетический флюид. Названный латинским словом fluidas — текущий, он, по представлению Месмера, в виде особой жидкости разлит в окружающем нас мире. Его нельзя обнаружить, измерить, взвесить, ощутить. Флюид пронизывает всю вселенную. Именно он обеспечивает сверхъестественное влияние планет друг на друга и на судьбы людей. Он двигатель взаимного притяжения и отталкивания. Незримо присутствуя своим нематериальным излучением, флюид создает таинственные нюансы человеческих взаимоотношений. Им объясняются не подчиняемые рассудку и логике призрачные предчувствия и потусторонние ощущения. Он управляет предзнаменованиями и интуицией. Он лежит в основе капризных законов симпатии и антипатии.

Не следует полагать, что учение о магнетизме создано Месмером. Уже за несколько веков до него средневековые схоласты уделяли большое внимание «таинственной», на их взгляд, силе, которая властно притягивает кусок железа к магниту. Об этом пишутся напыщенные трактаты. Их авторы — философы, богословы, врачи. Но с удивительным постоянством во всех этих сочинениях при объяснении магнетизма привлекаются потусторонние, загадочные, сверхъестественные силы. Магнетизм не мыслят себе без чего-то непостижимого, чудесного, боговдохновенного.

Временами представители религии обрушиваются на магнетизм и отнимают его у божественного провидения, но это, конечно, не для того чтобы его материализовать. Отнятый у бога, он отдается дьяволу. Его сила объявляется адской, его могущество объясняют колдовством. От этой смены декораций взгляд на магнетизм не меняется, он все тот же потусторонний и сверхъестественный, непостижимый и загадочный! Он основа чудес божественных или чертовских, — разве это не одно и то же и тут есть какая-нибудь разница?

Нет, разницы нет. Это две стороны одной медали. Кто верит в бога, не может обойтись без дьявола, и наоборот.

Вот магнетизмом заинтересовался Фауст XVI века — знаменитый алхимик, врач и естествоиспытатель, не чуждый магии и чернокнижия, Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст Парацельс Гогенгейм.

Что если использовать таинственную силу магнита для лечения? Пусть он притягивает к себе болезнь, как кусок железа, и тем освобождает от нее немощное тело!

И Парацельс лечит магнитами. С равным старанием прикладывает он их к грудным младенцам, задыхающимся от дифтерии, и к агонирующим старцам, перенесшим кровоизлияние в мозг. Магниты помогают плохо. Но в обширной практике Парацельса встречаются и такие случаи, когда наложение магнита прекращает корчи и судороги, возвращает дар речи онемевшим, поднимает на ноги параличных. Таких случаев, правда, немного, и происходят они, как правило, с очень нервными субъектами, чаще женщинами, экзальтированными и впечатлительными, что для позднего западноевропейского средневековья было явлением обычным и распространенным.