Гипотеза о монстрах

«Давно надо было выставить себя экстрасенсом», – думала Кик, и когда прозвенел последний звонок, она вышла из школьных дверей вместе с Натали Мэй и Миа.

Девочки выступили на залитый солнцем двор, и тут мимо них промчался Торгаш. Джефферсон Бёрр – а звали его вообще-то именно так, и был он вообще-то сын мэра, – Джефферсон Бёрр задел Кик плечом, да так, что она чуть не улетела.

– Счастливые монетки! – выкрикнул он, сжимая бутылочку с пузырями в одной руке и горсть мелочи в другой. – Покупай счастливые монетки!

– Ты как, нормально? – всплеснула руками Натали Мэй.

– Да, нормально. – Кик потёрла плечо и проводила злым взглядом Джефферсона.

Тот и сам злобно на неё зыркнул и продолжил голосить:

– Защити себя от Проклятия, счастливые монетки!

– Что-то он большеват для шестого класса, – заметила Кик.

– Он на второй год регулярно остаётся, – пояснила Миа. – Пока говорит, что шестой – его любимый.

– Ясно.

– Надо бы и мне монетку, – проговорила Натали Мэй, поправляя блестящий ободок. – Может, даже две. Всё-таки столетие на исходе.

Кик задумалась. Тут надо было хорошенько сообразить, с чего начать – и уж точно не с того, что «счастливая монетка – ещё больший бред, чем Проклятие».

Пусть даже так оно и было.

– Раз-два-три-четыре-пять! Век закончился опять! – раздалось неподалёку. Те же девочки, что и утром, снова прыгали через скакалочку, и каждый взмах скакалки поднимал в воздух целую тучу пыли. – Снова пять-шесть-семь-и-восемь! Запах Леты ветер носит!

– Вот только вас ещё не хватало! – крикнула в их сторону Натали Мэй.

– Я что-то не соображу никак, – сказала Кик. – Что за запах лета такой? Или это образ?

– Там не лето, а Лета, – пояснила Миа. – Река такая. Это мы по истории проходили. У древних греков было, что река Лета течёт в подземном царстве мёртвых. Когда люди умирают, они должны из неё попить и забыть жизнь.

– Снова восемь-девять-десять! На болоте воют бесы!

– А-а. – Кик задумалась. – Что ж, за умную отсылку, пожалуй, зачёт, но всё равно, звучит ни разу не страшно. Вначале запах, потом вой. А потом что? Молоко прокиснет?

Она посмотрела на Натали Мэй и Миа, ища в их лицах согласия, но те только удивлённо переглянулись.

– Что? – поинтересовалась Кик.

– Ничего. – Миа потеребила темнокожими пальчиками кончики волос. – Просто как раз тебе лучше всех положено знать, что нас ждёт.

– Э-э, не, ну я как бы не всё время экстрасенс. Мне только иногда что-то открывается. Насчёт Проклятия я ничего не знаю. – Чистая правда. – Я больше как медиум, общаюсь с духами.

Грязная ложь.

Зато девочек это, кажется, успокоило – по крайней мере, до тех пор, пока до них не донеслась опять та же считалка.

– Снова десять-девять-раз – облик монстров ждёт и нас!

– Пойдёмте отсюда, – сказала Кик, и Миа с Натали Мэй последовали за ней к школьной калитке из тонких и острых прутьев. На улице стояла страшная жара, но на Главной улице (которую справедливее было бы назвать Единственной улицей) кишмя кишело народу. К салону красоты «На тот цвет» потянулась вереница старых кошёлок; на крыльце своего хозяйственного магазина орудовал метлой мэр города, прерываясь, чтобы поздороваться за руку с каждым прохожим; парковка перед «Гримп-и-Майер» стояла забитая суровыми внедорожниками на огромных колёсах. Всё как всегда.

Так отчего же у Кик этот жуткий холодок по спине?

«Оттого, что со стрёмной считалочки начинаются все нормальные ужастики», – сказала она себе. Они пошли с Натали Мэй и Миа по тротуару, стараясь держаться тени. Кик знала – знала! – что спрашивать не стоит.

Но не спросить просто не могла.

– Так что вы имели в виду, «что нас ждёт»?

Натали Мэй и Миа опять переглянулись. На этот раз скорее неловко. Нет, поняла Кик: неохотно. Им страшно даже заговаривать об этом предании.

– В общем, была одна ведьма, – наконец начала Миа.

– Чего?

– Ну, несколько веков назад какие-то дети обвинили одну местную тётку в том, что она ведьма, и её посадили в темницу. Горожане боялись устраивать над ней суд, но и отпустить боялись…

– Короче, она умерла в этой темнице, – пролепетала Натали Мэй и, расширив глаза, приблизила лицо к Кик. – Может, и не сама. Ну, ты поняла.

– Не то чтобы прямо поняла, – уточнила Кик, – но примерно догадываюсь, куда ты клонишь. Ты хочешь сказать, её убили.

Костяшки рук у Миа побелели, так она вцепилась в лямки рюкзака.

– А незадолго до своей смерти она прокляла город: каждые сто лет все дети Скукотауна должны обращаться в монстров.

– Это… – «Это ж сколько ей возмездия ждать», – хотела сказать Кик, но, к счастью, вовремя осеклась. – Это ужасно.

Девочки закивали.

– Вот-вот, – согласилась Натали Мэй. – Главное, всё равно, что подгадили Дженны, а наказание всем.

– Короче, – продолжила Миа, – столетие на исходе. Проклятие свершится со дня на день, а когда всё начнётся, мы поймём по запаху.

Кик моргнула. Потом моргнула ещё раз.

– Э-э-э… Как, ещё раз? По… запаху?

Девочки мрачно кивнули.

– Ровно как в той считалке. Сначала пахнет Летой, потом слышен рёв чудищ.