Гипсовый трубач

Но для реконструкции нужны деньги, а жена президента отличалась необыкновенной добротой. За шанс пообщаться с первой леди Жмень потребовал недорого — двадцать пять процентов от выпрошенной суммы. Однако все понимали: дубовый гроб с Ласунской, вынесенный под аплодисменты, нельзя отвезти в дальний угол занюханного некрополя. Вдруг высокие гости захотят проводить актрису к последнему приюту? Срочно требовалось место на престижном погосте. Бережливый Жмень сначала решил поискать где-нибудь родственную могилку, чтобы уложить Веру Витольдовну рядышком с не чуждыми ей косточками без накладных расходов. Вот тут-то и начались трудности. Первый муж Ласунской, крупный инженер, чью фамилию она проносила всю свою творческую жизнь, был арестован и сгинул на Соловках. Со вторым мужем, актером Соколовым-Карачаровым, она жила в гражданском браке, не зарегистрировавшись. Третий муж, конструктор Скамейкин, мирно покоился на Новодавешнем со своей второй женой. Юную певицу Пеликанову он полюбил со страстной безответственностью в зрелом возрасте и, похитив ее из Владикавказской филармонии, поселил в семейной квартире с окнами на памятник Юрию Долгорукому.

Ласунская скрепя сердце поняла его страсть, смирилась и долго терпела жизнь втроем, страдая от страстных криков из спальни и встречаясь с соперницей утром возле ванной.

Она горько переживала интриги домработницы Таси, перекупленной неверным мужем и его темпераментной пассией. Разъехаться не было никакой возможности: новую жилплощадь выделяли по ордерам, выдаваемым за верную службу Отечеству. Новый же истребитель Скамейкина никак не хотел взлетать, а если взлетал, сразу падал, и жестокий Берия предупредил: «Пока не полетит, будешь жить с Верой! Или на нарах. Посмотрим!» Ласунской оставалась одна радость — нечастые поездки в Лианозово, на дачу к давнему сердечному другу, титану советского цирка, гиревику-акробату Ивану Номадову. Немного могучего счастья — и снова домой, в ад коммунального треугольника! Бедняжка была близка к самоубийству, но тут истребитель наконец взлетел, Берия представил Скамейкина к ордену, разрешил развестись и жениться на Пеликановой, а вскоре дал молодым отдельную квартиру. Вера Витольдовна вздохнула спокойно и простила домработницу Тасю…

Все прекрасно понимали: посмертно возвращать Ласунскую в этот скандальный треугольник неделикатно, особенно учитывая присутствие на похоронах жены и тещи президента. А что делать? После развода со Скамейкиным и кончины Ивана Номадова, неудачно уронившего на себя двухпудовую гирю, Вера Витольдовна неоднократно выходила замуж, но достойного спутника, сопоставимого с конструктором и цирковым атлетом, так и не нашла, быстро охладевала, разочаровывалась, гнала краткосрочных супругов с глаз долой — и могилы их затерялись. Последний муж оказался и вовсе мерзавцем: интересуясь юношами, он женился на увядающей актрисе лишь для того, чтобы выведать, каков был в постели Сталин: подлец собирал материалы для книги «Секс за Кремлевской стеной». А потом пришла старость, бесцеремонная и жестокая, как налоговая полиция…

Жмень понял: надо срочно искать место на приличном кладбище. С утра помчался на Новодавешнее, однако стоимость квадратного сантиметра оказалась такой, что дешевле купить остров в теплом океане. Тогда он обратил взор на некрополь поскромней — Ваганьково, там соотношение «цена — качество» оказалось разумнее: заброшенная родственниками могила у забора под сенью вековых лип стоила всего сто тысяч евро. Но скуповатый председатель ССС схитрил и побежал за помощью в администрацию президента: вдруг удастся выковырять казенных деньжат? Все-таки Ласунская! Да и главная теща страны на похороны собирается! Там его внимательно выслушали, поняли и обещали, учитывая заслуги актрисы перед Отечеством, помочь. Сработали они оперативно, перезвонили буквально через полчаса, предложив тот же самый бесхозный участок у ваганьковской ограды, но уже за двести тысяч евро…

— И что? — спросил Кокотов.

— Ищут могилу.

— Найдут?

— Такого еще не было, чтобы не нашли…

— Хорошо… — улыбнулся писодей, радуясь, что у него-то с могилой все в порядке.

— Пошли обедать? — предложил Жарынин, уловив на лице больного светотень оптимизма.

— Не знаю, не хочется…

— Надо!

Автор «Беса наготы» начал подниматься с кровати, но вдруг застеснялся: ему показалось, будто в его теле уже успели произойти какие-то болезненные истончения. Потупив глаза, он попросил игровода подождать в лоджии. Тот хмыкнул и вышел.