Гиршуни

А и в самом деле, кто же еще?.. чего уж там, хватит выкобениваться, назвался гвоздем, полезай под молоток, назвался груздем — полезай… а я не назвался… все одно — полезай!.. и вот он я — в кузове, в кузове автобуса, вместе со всеми груздями, со всеми грудями, со всеми гвоздями, едем, качаемся, покачиваем головами в такт движению, как же молотку-то, каково ему теперь, молотку, попадать по качающимся гвоздевым головкам?.. а ты за молоток не волнуйся, твое дело гвоздевое, железное, ты стой, где воткнули, держи голову выше, жди своего часа… как это — «часа»?.. за что же так долго-то: мало что — по голове, так еще и целый час… скажи спасибо, что не больше — вон в автобусе массовик-затейник уже полдня рассказывает старые анекдоты — это что, лучше?.. нет, не лучше, это хуже… да что ж ты такой весь из себя негативный? — глянь-ка вокруг: все смеются, все до одного, все эти грузди, трясут грудями, звенят гвоздями, всем смешно, и только ты кривишься… кривой гвоздь хуже татарина, лучше сделай усилие, а то ведь заметят, а уж коли заметят, то пиши пропало… что?.. что вы сказали?.. я?.. я не смеюсь?.. да что вы, да как вы могли подумать… конечно, я смеюсь, конечно… я — как все, мне ужасно смешно, ужасно, ужасно… ха-ха-ха… проклятый массовик… ужасно, ужасно… и тут массовик сказал: ничего, господа, это бывает, мы, господа, которые, так сказать, живущие в бешеных ритмах нашей, так сказать, прогрессивной современности, частенько которые забываем о смехе, об этой, так сказать, чудесной возможности отдохновенного, которая расслабиться и запастись здоровой энергией созидания на всю, так сказать, последующую, которая рабочая, неделю, а потому нас с вами ожидает в гостинице потрясающее, супер, ультра и контра замечательное мероприятие, которое, так сказать, наверняка долгожданное всеми вами… ха-ха-ха… семинар смеха, повторяю для тех, которые: СЕМИНАР СМЕХА!!! — да-да, это и в программке записано, вот здесь, на второй странице, можете сами удостовериться, и уж вы, господин, будьте добры не манкировать, так сказать, ни разу… эй, господин, я к вам обращаюсь!.. я?!. ко мне?!. да-да, именно к вам, вы, который с ушами… ха-ха-ха… без обид, ладно?.. мы ведь все тут, которые с ушами… — я?!. что я?.. зачем?.. — как это «зачем», господин с ушами… вас, кстати, как зовут? — и тут все грузди, хором: гиршуни!.. гиршуни!.. подать сюда гиршуни!.. — ха-ха-ха, какое славное фамилие… да затем, господин гиршуни, что вам совершенно необходимо в самом, которое, срочном порядке научиться этому превосходному, так сказать, качеству смеха, которое для отдохновения и зарядки, а мы уж, будьте покойны, вас просто так не отпустим, правда?.. — и грузди, хором: правда, правда!.. мы уж проследим, чтобы вы от нас, так сказать, не ускользнули, не ухлестнули, не улизнули… — и грузди, хором: ойе!.. проследим, проследим!

Вот это и в самом деле называется «попал»; и черт меня догадал родиться… а при чем тут «родиться»? — да при том, что с этого все и началось, вот при чем, сначала родиться, а потом докатиться, а потом согласиться на эту идиотскую поездку, именуемую на местном сленге «гибуш», что означает «сплочение» — коллектива, понятное дело, чего же еще… нужно было взять больничный, отсидеться, но показалось неудобно: уже столько лет подряд я «заболеваю» именно в гибельные дни гибуша, то есть два раза в год, и все уже смеются: гиршуни, мол, опять подхватил гибуш… я сделал бы так и на этот раз, да только вот накануне ко мне специально подошел, специально снизошел какой-то профсоюзный бонза среднего размера, поймал меня за локоть в столовой: это тебя зовут гиршуни?.. — меня… — что ж ты так, парень, не годится… а я совсем не ожидал, сидел себе, задумавшись, над тарелкой супа — и вдруг… что такое, говорю, что такое, я всегда голосую… — а я и впрямь всегда голосую, как стойкий оловянный гвоздик, стою, где воткнули, и голосую — за то, чтобы меня оставили в покое, только и исключительно за это… — бон-бон-бон, — захохотал бонза таким странным смехом, который звучал, как эхо от ударов по полому бронзовому истукану — бон-бон-бон… ну ты даешь, гиршуни, какие выборы, я ж тебе за гибуш толкую, ну почему ты такой болезненный, это ведь общественное мероприятие, товарищ, нельзя так, профсоюзный комитет старается, добывает денег, чтобы работники организованно поимели заслуженный отдых, чтобы сплотить коллектив во имя задач, а ты, понимаешь, болеть затеял, нехорошо получается, не по-товарищески, тем более что поездка-то — на халяву, ну какой работник не любит, когда на халяву… а может, тебе не нравится быть работником, тогда так и скажи, бон-бон-бон… — нет, нет, уважаемый господин, мне нравится, я и голосую… — а коли нравится, тогда и разговору нету, гиршуни, тогда я очень, очень надеюсь увидеть тебя на гибуше, ты пойми, товарищ: за тебя уплочено, так что, смотри, проверю!.. бон-бон-бон… — и вот я здесь, в кузове, бонзой уполномоченный, бронзой уплоченный, коллективом сплоченный, вот он я, груздь, вот он я, гвоздь… пожалуйста, оставьте меня в покое!