Гитара или стетоскоп?

Прекрасным июньским днем Альфред, которого, конечно, все разумные люди — кроме учителей и иностранцев — называли Фреди, решил стать соней. Решиться на это было легко. По утрам Фреди всегда бывал сонным, как медведь зимой. Ноги отказывались служить, глаза как будто кто-то ночью зашил, а в голове лишь одна мысль: все на земле, если смотреть правде в глаза, устроено в корне несправедливо. Вечером, когда ты резвый и радостный, как рыбка колюшка в ручейке, как пичужка на дереве, как «трабант» на скорости восемьдесят километров в час, вечером, когда им-то можно смотреть все эти великолепные фильмы, вечером, когда так хорошо, так уютно, они всегда говорили: раздевайся, Фреди, умывайся, Фреди, иди же спать, спи, кому говорят. Зато утром, когда тебе как будто все двести пятьдесят лет и ты наполнен самой тяжелой ртутью, какая только есть на свете, утром им ни разу не пришло в голову сказать: спи, еще рано. Как раз наоборот. Утром они почему-то всегда говорили одно и то же: уже так поздно, Фреди. С этого каждое утро начиналось. И дальше: вставай же наконец, соня. Ну а это уже было верхом несправедливости. Называть соней человека, который недосыпал.

Я вам покажу, решил Альфред в один прекрасный июньский день после того, как его оживили холодной водой, я вам покажу наконец, что такое настоящий соня. Да, сказать это было легко. Но с выполнением пришлось подождать, подождать до летних каникул. Пока учишься или в выходные об этом не могло быть и речи. По воскресеньям мама с пылесосом патрулировала по квартире, а папа либо дырки в стенах сверлил, либо бил себя молотком по пальцам, произнося при этом слова, которые говорят в подобных случаях. Мастер-самоделкин, только не очень-то искусный. Нет, воскресенье тоже было неподходящим временем. Надо ждать летних каникул.

Первый день каникул пришелся на пятницу. В четверг вечером Фреди начал приготовления.

«Я, вообще-то, завтра мог бы поспать до обеда», — сказал он родителям. Сказал осторожно, неуверенно: разве можно быть уверенным заранее, что у родителей не найдется довода против? Это не положено или вредно для здоровья, или это делают только сумасшедшие, или КТО ЗНАЕТ ЧТО. Но мама лишь сказала: «Да, можно». А папа отмахнулся: «Ха, все равно ты столько не проспишь. Не выдержишь». — «Считай овец», — посоветовала мама. Проклятье, думал Фреди, что еще за овцы? «Каких овец?» — озабоченно спросил он. «Да, именно овец, — сказала мама. — Представь себе большую отару овец, ясно представь, и начинай считать, считай беспрерывно. Это лучшее средство, если проснешься раньше времени и не можешь заснуть». — «Нет, — сказал папа, — это слишком сложно, может быть, ему еще при каждом счете говорить мэ-э-э? Достаточно лишь представить большое поле. Просто, правда? И как ветер над ним гуляет, колышет ниву, фью, фью, такие, знаешь, волны ходят». Он показал руками, как бегут волны, и Фреди с интересом глядел на него. «А что надо представить — рожь или пшеницу?» — спросил Фреди. Папа перестал изображать волны и сказал сердясь: «Рожь или пшеницу? Какая разница, сынок?!» — «Ну хорошо, — сказал Фреди. — Только завтра утром ведите себя так, будто мне надо в школу».

Это они с удовольствием сделают, сказали родители.

Потом он надел самую новую и самую нарядную пижаму и добровольно, без принуждения пошел спать. Ночью он спал плохо, потому что все время снилось: он должен сторожить овец, у которых одно на уме — во что бы то ни стало объесть соседнюю ниву. Вместо овчарки с ним была кошка, кошка все время мяукала, что на овец, однако, не производило ни малейшего впечатления. Все это было так досадно.