Гитара, кости и кастет

– Что? – Она выпрыгнула из шезлонга. – Он в Нью-Йорке?

– Будет сегодня вечером. Хочешь на него посмотреть?

– Хочу ли я? Я ведь никогда его не видела! Всюду, где он бывал, я появлялась позже. Я готова отдать год жизни, чтобы провести рядом с ним хотя бы час! – Ее голос дрожал от волнения.

– Он ездил в Канаду. Сюда он приедет инкогнито, посмотреть боксерский матч. Так получилось, что я знаю, куда он собирается сегодня вечером.

Сиротка издала короткий экстатический вопль:

– Доминик! Луиза! Жермен!

Прибежали три девушки. Комната неожиданно заиграла лучами беспорядочного ослепительного света.

– Доминик, машину! – по-французски крикнула Сиротка. – Луиза, мое золотистое платье и туфли с золотыми каблуками! Крупный жемчуг тоже – весь жемчуг, и большой алмаз, и чулки с сапфировыми стрелками. Жермен! Сейчас же пошли в парикмахерскую, пусть срочно высылают мастера. Приготовить ванну – как можно холоднее, с миндальным маслом! Доминик, молнией к Тиффани, пока они не закрылись. Купишь там брошь, кулон, тиару – что угодно, не важно, лишь бы с гербом дома Виндзоров.

Сама она уже расстегивала пуговицы платья, и, когда Джон быстро развернулся, чтобы выйти, ткань начала сползать вниз с ее плеч.

– Орхидеи! – крикнула она ему вслед. – Найди мне орхидеи, ради всего святого! Четыре дюжины, мне нужно выбрать!

Горничные, как испуганные птички, уже порхали туда и сюда по комнате.

– Духи, Луиза! Открой чемоданчик, где духи… и мои розовые соболя, и мои алмазные подвязки, и прованское масло для рук! Скорее все неси сюда! И это тоже, и это – ах да, и это!

Дальше оставаться было бы уже нескромно, и Джон Честнут вышел из номера. Шестеро управляющих, пребывавших в состояниях утомления, апатии, выхода в отставку и отчаяния разной степени, все еще захламляли холл.

– Джентльмены, – объявил Джон Честнут, – боюсь, что мисс Мартин-Джонс слишком устала в дороге и не сможет принять вас сегодня.

III

– Это место почему-то решили назвать «Дырка в небесах». Сиротка осмотрелась. Они находились в ресторане на крыше здания, ничем не отделенные от апрельской ночи. Над головой холодно подмигивали настоящие звезды, а на погруженном во мрак западе виднелся кусочек ледяной луны. Но там, где стояли они, было тепло, как июньской ночью, и пары, сидевшие за столиками или танцевавшие на матовом стеклянном полу, не обращали внимания на неприветливое небо.

– Отчего здесь так тепло? – шепотом спросила она по пути к столику.

– Какое-то новое изобретение. Теплый воздух задерживается и не поднимается в небо. Не знаю, как эта штука устроена, но слышал, что здесь открыто всегда, даже среди зимы…

– Где же принц Уэльский? – взволнованно спросила она.

Джон осмотрелся:

– Еще не прибыл. Должен быть примерно через полчаса.

Она глубоко вздохнула:

– Волнуюсь в первый раз за последние четыре года!

Четыре года – на год меньше, чем он любил ее. Ему хотелось знать, была ли она столь же очаровательна, как и сейчас, под этим янтарным светом и этим темным небом, когда ей было шестнадцать и она была очаровательной сумасбродной девчонкой, просиживающей ночи напролет в ресторанах с офицерами, которым назавтра надлежало отправляться под Брест, – слишком рано утратила она романтические иллюзии в давно прошедшие – невеселые и горькие – дни войны. Она вся – начиная с горящих глаз и заканчивая миниатюрными каблучками туфель, украшенных полосками из настоящего золота и серебра, – была похожа на один из тех чудесных кораблей, которые каким-то образом попадают внутрь бутылки. Она была исполнена так тщательно и тонко, словно искусный мастер потратил на ее создание половину жизни. Джону Честнуту хотелось взять ее в руки, покрутить так и сяк, изучить кончик туфли, или мочку уха, или веко, приглядеться поближе к волшебной материи, из которой были созданы ее ресницы.

– Кто это? – Она внезапно указала на красивого латиноамериканца, сидевшего за столиком напротив.

– Это Родриго Минерлино, звезда кино и рекламы кремов для лица. Он, возможно, даже будет танцевать, но позже.

Сиротка неожиданно осознала, что слышит звуки скрипок и барабанов, хотя музыка, казалось, доносилась откуда-то издалека – казалось, ее приносил свежий ночной воздух и с дремотной отрешенностью бросал прямо на пол.

– Оркестр на соседней крыше, – объяснил Джон. – Новинка сезона… Смотри, представление начинается!