Гитлер_директория

ОТ ЛИЦА ДАЛЛЕСА. Пока я не могу сообщить вам ничего нового. Мы в стадии установления личного контакта. Я уже знаю имя этого человека — Карл Вольф, самое доверенное лицо рейхсфюрера.

ОТ ЛИЦА НЕИЗВЕСТНОГО. А вы абсолютно убеждены, что Гиммлер по-прежнему держит под контролем атомный проект? А если он блефует, набивает цену?

ОТ ЛИЦА ДАЛЛЕСА. Гиммлер держит под контролем не только атомщиков. Надеюсь, что очень скоро мы узнаем много интересного о других секретных разработках немцев. Но прежде всего — информация по бомбе.

ОТ ЛИЦА НЕИЗВЕСТНОГО. Вы уверены, что речь идет о бомбе, а не о ядерном снаряде с радиусом поражения в 500 метров?

ОТ ЛИЦА ДАЛЛЕСА. Я убежден, что речь идет именно о бомбе.

Уилберт и Уилби вместе с немцем вошли в его дом. Навстречу им из детской спальни вышла женщина.

— Знакомьтесь, моя жена. Эльза, — произнес доктор N. — Эльза, сними парик. Пожалуйста.

Так нужно.

Женщина сняла парик; под ним оказалась совершенно лысая голова. Ее лицо, руки, шея были покрыты сыпью.

Доктор прошел в спальню, где в кроватях лежали двое детей.

— Идите сюда! — позвал он. — Смотрите!

У детей были такие же лысые головы; кожа покрыта болячками. Рядом с кроватями стояли тазики, для рвоты.

— Еще нужны подтверждения? — поинтересовался их отец.

Уилби невозмутимо фотографировал.

— Да, нужны еще фотографии, документы, — ответил Уилберт.

6 февраля 1945 года Третье заседание в Ливадийском дворце

В этот день в залы Ливадийского дворца было допущено трое журналистов — по одному от каждой страны. По инструкции они не имели права задавать вопросы работающим на конференции; их присутствие было скорее декоративным. Неожиданно появился четвертый-представитель Франции.

Когда из глубины дворца, в форме Королевских ВВС, с белой папкой под мышкой, появилась Сара Черчилль, все четверо бросились ей навстречу.

АНГЛИЧАНИН. Ради бога, мисс, только одно слово!

САРА. Мне очень жаль.

АМЕРИКАНЕЦ. По инструкции — никаких вопросов официальным лицам, но вы ведь здесь как частное лицо. Пожалуйста!

САРА. С этого утра я помощник официального лица.

СОВЕТСКИЙ. Мисс, по какому вопросу вы сегодня в качестве помощника?

САРА. По вопросу Совета Безопасности ООН.

ФРАНЦУЗ. Мадемуазель, могу ли я сообщить читателям моей газеты, что… вам очень идет эта форма?

Сара с улыбкой кивнула и прошла дальше.

Заседание открыл Рузвельт.

РУЗВЕЛЬТ. Ну что ж, сегодня можно было бы сразу приступить к обсуждению вопроса о международной организации безопасности. Я считаю, что нашей главной задачей является обеспечение мира, по крайней мере, на пятьдесят лет. Я считаю целесообразным заслушать по этому поводу доклад государственного секретаря …

Стеттиниус начал делать доклад. В это время Сара Черчилль снова проходила через те же залы, но уже с красной папкой под мышкой, теперь в сторону зала заседаний. Она невольно обратила внимание, что журналисты на своих местах что-то непрерывно строчат в своих блокнотах. Сара бросила удивленный взгляд, слегка подцепив им своего соотечественника. Англичанин сорвался с места и побежал за ней.

ЖУРНАЛИСТ (на ходу). Совершенно никакой информации… Знаете ли, когда нет официальной информации, а ты вынужден ее выдавать… Собачья работа!

САРА. Я вас понимаю. Лучше делать новости, чем рассказывать о них.

ЖУРНАЛИСТ. О! (Быстро записывает.) И все же, мисс, все же… хоть полсловечка!

САРА. Хорошо. Записывайте! Сегодня здесь они делают то, о чем завтра другие будут только думать.

Сара Черчилль вошла в помещение перед залом заседаний, села за стол, переставив свой стул так, чтобы хотя бы краем глаза видеть своего отца.

Как и предполагал Рузвельт, Сталин после доклада госсекретаря США Стеттиниуса попросил передать ему текст для более детального изучения. Сталин сказал, что, на его взгляд, этот доклад представляет собой комментарий к посланию президента. А в послании заложено, как ему кажется, не только право наций высказываться в ООН, но и возможность такого механизма, который позволял бы нациям добиваться решений по важным для них вопросам.

В дискуссию тут же вступил Черчилль:

— Британия не возражает. Нельзя создавать впечатление, будто три великие державы хотят властвовать над миром, не давая другим даже высказать свое мнение.