Гитлер_директория

Стоп! Вот пример характерной «дезы», которую Шпеер умудрился запустить даже в свою бесстрастную официальную биографию. Хотя в данном тексте все верно: «считается» значит «считает себя». А дело в том, что в 1934 году Шпеер был назначен начальником отдела «Эстетики труда» Трудового фронта. Его руководитель Лей сказал Шпееру буквально следующее: «Вы прирожденный халтурщик, герр Шпеер, но работаете быстро. Меня это устраивает. К 1 мая вы должны все заводские помойки переделать в скверы и цветники». — «Яволь!» — ответил Шпеер. Прямое тому доказательство — протокол заседания руководства Трудового фронта от 4 марта 1934 года. Шпеер справился, после чего и получил назначение. Любимым же и после смерти оставившим за собой звание «личного» архитектором Гитлера был Пауль Троост (1878 года рождения). Шпеер потом часто лишь руководил реализацией его проектов. В 1934 году Троост скончался. И сам Шпеер пишет в своих «Воспоминаниях» (серия «Тирания», 1998 г): «Смерть Трооста стала тяжелой утратой и для меня. Между нами как раз начали складываться близкие отношения, от которых я ждал для себя много полезного, как в человеческом, так и в архитектурном смысле. Функ, в то время статс-секретарь Геббельса, был другого мнения; в день смерти Трооста я встретил Функа в приемной его министра (Геббельса) с длинной сигарой посреди круглого лица: «Поздравляю! Теперь вы стали первым!» Мне было тогда двадцать восемь лет».

Жена Функа даже заболела от возмущения, когда, уже в шестидесятые годы, прочитала такое. Ведь добавив, казалось бы, кое-какие мелочи, Шпеер умудрился не только присвоить себе первенство устами Функа, но и совершенно переврать реальное соотношение «политического веса» Геббельса, Функа и, соответственно, себя самого. Дело в том, что в 1934 году Вальтер Функ, формально занимавший множество должностей, в том числе и должность статс-секретаря Имперского министерства народного просвещения и пропаганды, по сути, был главным экономическим экспертом партии и «связным» между Гитлером и финансовой элитой Германии.

Многие разработанные Функом экономические проекты затем станет быстро и нередко халтурно реализовывать Шпеер. В связи с этим следует упомянуть имя Фридриха Тодта, с 1940 по 1942 год министра вооружений и боеприпасов. Тодт погиб в авиакатастрофе, по официальной версии, его пилот по ошибке включил механизм автоматического самоуничтожения самолета. Нужно сказать, «очень вовремя», поскольку все основные экономические военные программы к тому моменту Тодтом были уже запущены. Но прекрасно образованный и ответственный министр вступил в жесткий конфликт с Гитлером по поводу сроков их реализации, иными словами, по поводу сроков начала войны!

После смерти Тодта Гитлер предложил его пост Лею, но Лей отказался по той же причине и предложил вместо себя «быстро работающего халтурщика» Шпеера. К 1942 году Шпеер получил вожделенное назначение — министром вооружений и боеприпасов, начав быстро реализовывать проекты Тодта. Одним словом, где ни копни, везде что-нибудь да приврал. Поэтому, чтобы окончательно не увязнуть в подобных рассуждениях, прерву описание формальной биографии Шпеера и продолжу сразу с сорокового года. Не могу удержаться лишь от одной иронической реплики: на страницах упомянутого издания говорится, что «В 1942 году… его ум (Гитлера — Е.С.) начал терять былую остроту…». Так и хочется сказать: молодец, Шпеер! Хотя бы раз дал честное объяснение своему назначению.

Возвращаясь к началу деятельности Шпеера на посту министра вооружений, отмечу два основных момента, связанных с готовящейся войной, а также и со степенью посвященности Шпеера в тайные планы Гитлера. Первый — полет Гесса в Англию. Читаем: «Через двадцать лет в тюрьме Шпандау Гесс… заверял меня, что идею полета внушили ему во сне неземные силы». («Шпеер может лишь подозревать истину, но он ее никогда не узнает» — это слова Гесса того же времени.) Другой момент: осень 1940 года, второй визит Молотова в Берлин. Напомню — в девяностые годы наши псевдоисторики делали попытки доказать, что в ноябре 1940-го Сталин и Гитлер поделили между собой весь мир. Читаем у Шпеера:

«В середине ноября 1940 года в Берлин прибыл Молотов. <…> В гостиной Бергхофа стоял большой глобус, на котором я мог видеть негативные последствия этих переговоров. <…> Гитлер пометил, где будет кончаться область государственных интересов Германии и начинаться сфера интересов Японии. <…> Гитлер вызвал меня в свою берлинскую резиденцию и предложил сыграть для меня несколько тактов из прелюдов Листа. «Эту музыку вы будете часто слышать в ближайшее время, ибо так будут звучать победные фанфары в нашем русском походе»».