Гитлер_директория

КАЛЬТЕНБРУННЕР. …Нет, я отрицаю, идеология никогда не была моей компетенцией. <…> Да, идеологией занимались многие, например, доктор Шпеер. Он всегда давал точные определения…

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Технический прогресс есть совершенствование орудий труда вкупе с совершенствованием человеческой породы.

КАЛЬТЕНБРУННЕР. Да, это его слова. Это я подтверждаю. Я таких фраз никогда не любил. Я только исполнитель. Я не люблю болтунов.<…>

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы разделяете «болтунов» и «исполнителей»?

КАЛЬТЕНБРУННЕР. Да, я разделяю. Шпеер не был болтуном. Он был принципиален.

Вот круг и замкнулся. Нужны ли здесь еще комментарии?

Штрейхер

«Уберите из партии этого жидоеба!.» — орал Герман Геринг на созванном по его требованию заседании следственно-арбитражного комитета (высшего партийного суда) 19 декабря 1937 года. Увы, в 1937-м этот орган уже утратил свое влияние в партии (во многом благодаря усилиям самого Геринга) и ничего не решал.

Геринг хотел пожаловаться лично Гитлеру, прекрасно зная, как фюрер, мягко говоря, «не любит» недоразумений между соратниками, но — все же решился, поскольку задетой считал свою честь.

Пожаловался. Гитлер выслушал с такой гримасой, точно держал во рту лимон, и обещал разобраться. «Разобрался» так, как всегда в подобных случаях, — перекинул дело Гессу. Начало конфликта Геринг — Штрейхер (именно его Геринг наградил столь неблагозвучным словом) Гессу было известно. Геринг желал видеть еврея Эрхарда Мильха своим статс-секретарем и генерал-инспектором Люфтваффе и позаботился о «корректировке» биографии своего подопечного, сделав его «плодом внебрачной связи» матери с бароном-арийцем фон Биром.

Вся эта история была, что называется, шита белыми нитками, и сам же Геринг над ней потешался. Но Мильха очень ценил и говорил так: «Эрхард — моя правая рука. И что ж из того, что она еврейская?! У меня — только рука, а у других целые головы и задницы».

Начальник организационного отдела НСДАП Роберт Лей по-дружески предупреждал Геринга, что Штрейхер как «штатный» антисемит партии ни Мильха, ни прочих «семитских вольностей» Герингу не простит, поскольку считает все это («вынужден, амплуа такое») «личным оскорблением». Он считал также, что Штрейхер «на личное личным и ответит» (из письма Лея жене Геринга Эмме, 11 декабря 1937 г.). Он оказался прав. Той же зимой 1937 года в очередном номере своей газеты «Дер Штюрмер» Штрейхер прямо обвинил Геринга в импотенции, назвав его единственную дочь Эдду, предмет гордости, «плодом искусственного оплодотворения». Таким образом, он нанес Герингу удар в самое чувствительное (после честолюбия) место, так как после полученного во время «пивного путча» ранения в пах у Геринга действительно долгое время были кое-какие проблемы.

Когда Гитлер после жалобы Геринга передал решение проблемы своему заместителю Гессу, он все же потребовал «сформировать внутрипартийное мнение». Тут стоит привести любопытный диалог, состоявшийся между Рудольфом Гессом и его младшей сестрой Маргаритой (оба жили тогда у Гитлера в Бергхофе); звонок Гитлера случился в ее присутствии, а последовавшая затем сцена осталась в одном из частных писем: ««Штрейхер явно перестарался, — заметил Рудольф, — теперь Герман (Геринг. — Е.С.) не успокоится, пока не затопчет «старого бойца»». — «За что? — ехидно заметила я, — за последовательность и принципиальность?» — «За клевету! — отрезал Рудольф. Затем, подумав, добавил: — Но все равно Герингу суетиться не положено. Придется посоветовать ему стать выше»».

Таким образом и было сформировано «внутрипартийное мнение». Когда Гесс довел его до сведения Геринга, тот очень грубо выругался, а потом… разрыдался. По словам его брата Герберта, Штрейхер «своими толстыми пальцами зажал самый чувствительный нерв, <…> ржавым прутом провел по певучей струнке, почти ее порвав. <…> Он на глазах у всех запачкал Эдду, а партийные установки не позволили отцу отмыть, очистить свое дитя. Невыносимо… <…> А эти господа из «бергхофского гнездышка» советуют ему «стать выше»!..»

«…Я еду в Берлин. <…> Ты помнишь мою ломку в Конрадсберге в двадцать седьмом году и как я выходил из нее? Тогда страдало тело. Сейчас… приняв наркотик живых чувств, я переживаю ломку души» (из письма Германа Геринга старшему брату Герберту, Каринхалле, 24 декабря, 1937 г.).