Гитлер и Габсбурги

Потом был столь же удачный визит в Берлин. Там, в столице ближайшего союзника Австрии, император и императрица Германии на высшем уровне приняли эрцгерцога и эрцгерцогиню[182]. Сначала кайзер был против этого брака и откровенно говорил: «Уступи я теперь, и все мои сыновья переженятся на фрейлинах или даже горничных»[183]. Но политическая реальность взяла свое. Король Англии Эдуард VII предсказывал, что рано или поздно правящим домам Европы, в том числе Габсбургам, придется «посмотреть правде в лицо» и принять Софию[184].

Времена менялись. В 1904 г., вскоре после рождения второго сына Эрнста, эрцгерцог написал письмо своей любящей мачехе эрцгерцогине Марии-Терезе. Умелыми действиями она в конце концов убедила императора Франца-Иосифа разрешить брак эрцгерцога с Софией в 1900 г., причем для этого потребовалось личное вмешательство папы Льва XIII (1810–1903)[185]:

Милая матушка!

…Я очень счастлив в своей семье, так счастлив, что не могу найти достаточно слов, чтобы возблагодарить за это Господа Бога! А вслед за Господом Богом я просто обязан поблагодарить Вас за все, что Вы сделали, чтобы мое счастье стало возможным. Самое лучшее во всей моей жизни – это женитьба на моей Софии. Она для меня жена, советчик, врач, компаньон, коротко говоря, все мое счастье. Теперь, через четыре года, мы любим друг друга так же, как в первый день после свадьбы, и наше счастье не омрачалось ни на секунду… Только Вы, милая матушка, не отвернулись от меня, когда мне было тяжело; мое огромное счастье – это полностью дело Ваших рук[186].

За неделю до Рождества 1909 г. Франц-Фердинанд отметил свой сорок шестой день рождения. Здоровье его было как никогда хорошо. В раннем детстве, отрочестве, молодости он был хилым, тощим, на грани туберкулеза. А теперь, впервые в жизни, у него был цветущий, можно сказать, полноватый вид, и в Конопиште его окружала любимая семья. К великому неудовольствию недругов при дворе и за его пределами, этот брак сделал Франца-Фердинанда чем-то вроде второго Лазаря, человеком, восставшим из мертвых. После многих лет презрения, косых взглядов, злобных шепотков его жену все-таки приняли в европейских столицах. Эрцгерцог только молился, чтобы это помогло ей приобрести уважение и почет в Вене.

А еще он полагал, что наконец нашел себе союзника в террариуме габсбургского двора; им оказался Карл – его племянник и политический наследник[187]. Франц-Фердинанд крестил новорожденного Карла, а по кончине Отто, своего беспутного брата, стал и законным опекуном мальчика. Они очень любили общество друг друга, ездили на охоту, уважали чужое мнение, любили своих жен, жили в очень счастливых браках, что было необычайной редкостью в семействе Габсбургов. И наконец, у них были схожие политические воззрения на будущее империи.

Рождество 1909 г. пришло и ушло, а Франц-Фердинанд был настолько же счастлив, насколько жалок был Адольф Гитлер. Эрцгерцог Габсбург, ненавистный Гитлеру больше, чем все остальные, отмечал праздник в кругу своей семьи, на лоне чешской природы, вдали от Праги. Голодный, бездомный Гитлер, отверженный Веной, пребывал в низшей точке своей жизни.

А казалось, Рождества хуже, чем два года назад, просто быть не могло. Тогда у крохотной елки он смотрел, как медленно, мучительно умирала от рака его мать[188]. Клара Гитлер всегда была на его стороне, безоговорочно в него верила и оставалась ему верна. Ее кровать переставили в кухню, самое теплое из всех трех маленьких помещений их квартиры. Украшенная рождественская ель не оживляла печальной картины. Клару похоронили рядом с ее покойным мужем. Канун Рождества Гитлер одиноко провел у свежей могилы, на католическом кладбище неподалеку от Линца[189].

Вторую годовщину смерти матери Гитлер встречал в венской ночлежке, среди вида, звуков и запахов падших людей. Иногда только чтение помогало ему забыть гнетущие мысли о своих несбывшихся мечтах. Немецкие писатели Гёте и Шиллер приносили успокоение, но снова и снова он возвращался к тому, кого ставил гораздо выше – к Уильяму Шекспиру[190]. Немецкие переводы его пьес стали настольной книгой Гитлера, «Венецианский купец» – любимейшей из них, а Шейлок – любимым злодеем[191].

Зимой 1909 г., когда он убирал снег перед отелем «Империал», чтобы Габсбурги могли пройти в него, когда Рождество он встречал одиноким и никому не известным, в переполненной венской ночлежке, когда звезда Франца-Фердинанда стремительно восходила, а его, наоборот, стремительно падала, возможно, ему вспоминались первые строки шекспировского «Ричарда III»[192]. То была зима его тревоги.

5. Гранитное основание