Гитлер и Сталин перед схваткой

Я поинтересовался, что заставляет его считать, что Португалии или Бельгии понравится такой план? На это он мне сказал, что в свете политики умиротворения их можно было бы убедить в разумности плана, а нам можно было бы рассмотреть возможность частичной компенсации потерь Португалии путем предоставления ей части территории Танганьики на восточном побережье к северу от Лоренсу-Маркиш. Или же можно претворить в жизнь некую идею о создании организованной на основании правительственной концессии международной компании для отторжения территории на западном побережье; это — легче для Португалии; Соединенные Штаты могут присоединиться, а Германия могла бы иметь долю, равную 51 проценту. Гитлер захочет дать гарантии в отношении негритянских армий и т. д., и подобную идею, возможно, было бы легче осуществить с точки зрения уважения интересов местного населения. Мы упустили возможность (созданную Гитлером) год назад, когда он беседовал с Блюмом; и Гитлер очень хорошо прочувствовал нашу неспособность оценить его щедрый жест в вопросе военно-морского соглашения. Он, не колеблясь, сказал, что он (Шахт) был против того, чтобы он сделал это для нас ни за что. Такого же мнения придерживался и фон Нейрат. Однако Гитлер настойчиво утверждал, что он хочет убедить нас в своих честных намерениях и в желании быть друзьями. Давайте не забывать (и фон Бломберг говорил то же самое), что Гитлер в значительной степени руководствовался тем, что подсказывает ему сердце, и что доверие рождает доверие».

Заканчивая это почти лирическое отступление, можно лишь посетовать, что британская самоуверенность лорда Галифакса не дала ему возможности понять подлинные устремления Гитлера. Но стремился ли он к этому вообще? Ведь он говорил от имени великой и незыблемой Британской империи (недаром провел много лет в Индии) с каким-то выскочкой, делающим первые шаги в мировой политике!

Но смысл в лирике лорда был определенным. Он заключался в положении Лондона на тогдашнем европейском континенте и вне его. Британская империя, уже чувствовавшая подземные толчки в своем заморском хозяйстве (кому, как не вице-королю Индии, было знать об этом!), больше всего была заинтересована в сохранении мирового статус-кво, который она наравне с Францией установила Версальским соглашением. Ни война, ни чрезмерные траты на поддержание сухопутных сил и сверхдорогостоящего военно-морского флота Лондону не были нужны. В равной мере в этом не нуждалась Франция, сплетшая сеть дипломатических союзов вокруг Германии, а также знаменитый «санитарный контроль» по границам потенциально опасного Советского Союза. Иными словами, еще в Версале был заложен незримый план сохранения европейского мира любой ценой, в том числе и ценой уступок того, что Англии и Франции не принадлежало. Скажем, Австрии. Или той же Чехословакии. Мюнхенское соглашение давно принято называть предательским. Но чтобы понять его генезис, полезно уточнить — что и как, чьи интересы предавались. Более того: что и как выглядело в европейской политике 30-х годов в глазах ее творцов предательством — а что нет? Ведь если следовать знаменитому принципу Пальмерстона, согласно которому у Британии нет друзей, а есть лишь собственные интересы, то и феномен предательства будет выглядеть совсем иначе.

Конечно, в глазах советских дипломатов Мюнхен был предательством. Сколько усилий они положили на то, чтобы стать партнером Франции и Чехословакии по соглашениям 1935 года! И как надеялись тогда в Москве, что немецким аппетитам будет положен хоть какой-либо предел! Но из Лондона все выглядело иначе.

Глава седьмая. Мюнхенская политика как принцип

…К апрелю 1938 года «политические фронты» стали более определенными. Выяснялось, что на пути предотвращения нового акта агрессии растут новые и новые препятствия. Так, после беседы с чехословацким послом в СССР З. Фирлингером заместитель наркома иностранных дел В. П. Потемкин записал 27 апреля: «Фирлингер сообщил, что Александровский информировал его о позиции, которую занимает Советское правительство в чехословацком вопросе. По словам Фирлингера, он уже сообщил в Прагу о том, что, если бы правительство СССР было запрошено об этой позиции, оно не отказалось бы совместно с Францией и Чехословакией обсудить вопрос об обеспечении внешней безопасности последней против возможной агрессии. Фирлингер утверждает, что такая позиция правительства СССР весьма ободряет чехословаков… Однако в данный момент приходится признать, что решающую важность имеет линия, которой будет держаться Англия в вопросе о Чехословакии. Если в Лондоне Даладье и Бонне получат заверения, что Англия поддержит Францию в случае необходимости для последней оказать помощь Чехословакии против германского агрессора, Гитлер не осмелится напасть на Чехословакию».