Гитлер и стратегия блицкрига

После разгрома армии Эрвина Роммеля под Эль-Аламейном в начале ноября Черчилль набрался смелости и поздравил Сталина с тем, что он назвал «решающим поражением второй кампании Гитлера против России». Сталин дал официальный ответ 8 ноября. Он поблагодарил премьер-министра за очередное предложение направить боевые эскадрильи союзников на Кавказ, где все еще не хватало авиации, — в конце концов, самолеты союзников не могли захватить советскую территорию. Тем не менее, в итоге, быстрое восстановление сил русских под Сталинградом позволило Сталину уклониться от предложения Черчилля.

Комплименты британского премьера, должно быть, позволили Сталину испытать чувство глубокого удовлетворения, вспоминая открытую критику маршала Тухачевского в 1932 году, утверждавшего, что его столь широко восхваляемая оборона Царицына (переименованного в Сталинград) во время Гражданской войны была ошибкой. Теперь мир увидел, кто был прав в этом случае! И успешная вторая оборона жизненно важной волжской артерии в какой-то степени оправдала инициатора великой чистки даже в глазах его врагов в среде военных. Сталин также постарался умиротворить военных с помощью декрета от 9 октября, упразднившего политических заместителей всех советских боевых командиров. Лояльность подавляющего большинства советского офицерского корпуса вместе с растущей нехваткой опытных офицеров способствовали этому важному поступку.

Настоящий ответ Сталина на возобновленную Черчиллем переписку может быть найден в его речи от 6 ноября в честь двадцать пятой годовщины Октябрьской революции. Сталин в этом самодовольном обращении к советскому народу приписал успехи немцев в России в 1942 году отсутствию второго фронта союзников на западе. Хотя он и продемонстрировал некоторый оптимизм в отношении будущего коалиции союзников против Гитлера, но все же не преминул с иронией упомянуть о британских достижениях в Египте, где, Сталин это подчеркнул особо, англичане сражались всего лишь с четырьмя немецкими и одиннадцатью итальянскими дивизиями. В другом заявлении, сделанном на следующий день, Сталин намекнул, что у России в ближайшем будущем тоже будет повод ликовать.

Гитлер, услышав о ставшей для него неожиданностью высадке союзников в Северной Африке, 8 ноября тоже произнес одну из своих разоблачительных речей. Перед старыми товарищами по партии в Мюнхене он защищал себя от обвинений в том, что его приказы не покидать город, который «носит имя Сталина», стоил немецкой армии столько же, сколько Верден, склеп, издающий неприятный запах тщетности, а не славы для встревоженного немецкого народа. На будущее Гитлер предупредил, что не будет другим Вильгельмом II, слабым правителем, который отказался от восточных завоеваний рейха из-за неожиданного желания солдат капитулировать на западе.

«С самого детства, — вещал фюрер, — у меня была привычка, изначально, наверное, плохая, но теперь ставшая достоинством, — оставлять за собой последнее слово. Все наши враги могут быть убеждены, что, если Германия того времени [1918] сложила оружие в без четверти двенадцать, я из принципиальных соображений никогда не заканчиваю до пяти минут первого».

У Гитлера были основания бросить вызов противникам и дома, и за границей. 6 ноября, после решающего поражения стран оси при Эль-Аламейне, Муссолини сообщил немцам, что следует как можно скорее договориться о сепаратном мире с Россией. В этом вопросе у дуче было много сторонников среди немецкого Верховного командования. На этом этапе и министр иностранных дел Риббентроп предложил начать такие переговоры через госпожу Коллонтай, советского посла в Швеции. Гитлер с яростью отверг предложение своего министра-русофила. Мысль отказаться от русских территорий была для него неприемлемой.

Чтобы еще более усложнить свои фундаментальные ошибки в отношении России, в начале ноября Гитлер также отверг отчаянную просьбу Роммеля, находящегося в Африке, позволить его армии отступить. Этот отказ лишь усугубил замешательство немцев, когда 8 ноября они были застигнуты врасплох высадкой союзников в Северо-Западной Африке. Однако, вопреки ожиданиям немецкого командования в Италии, импровизированные меры позволили ОКВ выполнить решение Гитлера и создать плацдарм в Тунисе, что было давней мечтой Муссолини.

Через десять дней другой сторонник стратегического рассредоточения немцев по Средиземноморью, гроссадмирал Редер, вступил в драку. На некоторое время позабыв о Мальте, шеф германских ВМС с энтузиазмом сообщил фюреру, что «Тунис всегда был… ключевым пунктом на Средиземноморье. <…> Совсем просто снабжать нашу танковую армию… потому что пути подвоза короткие». Последнее утверждение Редера как раз в этот момент опровергалось чрезмерно высокой ценой сопровождения новых сил стран оси морем в тунисские порты. Более того, быстрый перевод около 400 немецких истребителей и транспортных самолетов из России для поддержания новых запоздалых обязательств Гитлера за Средиземным морем должен был разрушить люфтваффе под Сталинградом в самом ближайшем будущем.