ГИТЛЕР, Inc.

Тронутый дерзкими действиями чехословацкого корпуса, президент США Вильсон 17 июля 1918 года опубликовал несколько противоречивую памятную записку о помощи, «Aide Меmoir», в которой оценивал возможный масштаб американского военного вмешательства в гиблые русские дела, считая военную помощь допустимой только для «помощи чехословакам в консолидации их сил…» (59). Американская вспомогательная военная операция — порученная в конце августа генералу Вильяму Грейвсу, которому перед отъездом сам президент наказывал «поступать осмотрительно» (60), — была задумана вовсе не для того, чтобы противостоять большевизму, но опять-таки для слежения за действиями белых. Наконец, в августе 1918 года войска всех трёх морских держав — Британии, Америки и Японии, а также их французского миньона — высадились во Владивостоке. После развёртывания экспедиционных сил всё эти державы публично заверили Россию в том, что пришли исключительно с мирными намерениями, дабы воспрепятствовать «расчленению и разрушению России, к выгоде Германии» (61). Но в Сибири никогда не видели германских солдат, намеревающихся поработить местное население или обуздать чехов. В словах союзников не было ни одного слова правды. К осени японский военный контингент достиг 72 тысяч солдат, что приблизительно в десять раз превышало численность американского экспедиционного корпуса (62).

К середине 1918 года Сибирь потребовала белого командующего.

Прежде чем местное общество определилось с кандидатурой, британцы поспешили поставить у руля свою марионетку. На эту роль британская разведка определила бывшего царского адмирала Александра Колчака, состоявшего у неё на жалованье с ноября 1917 года.

Поддерживаемый и направляемый генералом Ноксом, резидентом британской военной разведки в Сибири, Колчак в сотрудничестве с сибирскими белыми и со здравого согласия чехов узурпировал командование сибирскими контрреволюционными силами всего через неделю после капитуляции Германии и подписания перемирия на Западе — то есть 18 ноября 1918 года — и сделал Омск столицей своей диктатуры. На какое-то время в его руки попало и золото, захваченное в Казани. Слухи о богатствах, оказавшихся в распоряжении верховного правителя, начали циркулировать по всему миру (63).

Прага. В качестве благодарственного жеста за устроенный на Урале мятеж 18 октября 1918 года на развалинах Австро-Венгерской империи союзники возродили Богемию, назвав её Чехословацкой Республикой. Как и следовало ожидать, первой новообразованную республику 15 октября 1919 года признала Франция; вскоре за ней последовали другие страны.

Лондон. В конце войны каждый был готов держать пари за то, что белые наверняка победят красных (64). В январе 1919 года положение красных на карте, висевшей в кабинете Черчилля в Уайтхолле, представлялось отчаянно тяжёлым и безнадежным (65).

Париж. В этом же месяце представители великих держав съехались в Версаль на мирную конференцию, перекроившую карту мира после Великой войны. Бросалось в глаза отсутствие России на конференции: действительно, страна, расколотая надвое продолжавшимся противоборством красных и белых, не могла выставить законных представителей на конференцию. Для союзников, однако, настало время склонить чашу весов в пользу своих красных креатур. Действуя против монархистов, союзники выработали сложную тактику разложения белых, прибегнув к нарочитой медлительности и не брезгуя обманом. При этом белые понуждались исчезающими с театра событий союзными подстрекателями к продолжению схваток с намного превосходящими силами красных на огромном, расколотом на несколько участков фронте, удержать который у белых не было ни малейшей надежды.

Первым шагом этой экстравагантной англо-американской уловки стала нарастающая изоляция белых с помощью откровенной дипломатической грубости: из Версаля западные державы с нарочитой надменностью и отчуждённостью обратились к своим белым «союзникам» и большевистским рабочим лошадям с предложением встречи в Турции для обсуждения сложившейся ситуации. Находившиеся в Париже и других местах белые почувствовали себя тяжко оскорблёнными: таким образом, возмущались они, союзники придают большевикам официальный статус и обращаются с ними как с равной стороной. Красные ответили на версальское предложение согласием, но белые не сочли возможным садиться за стол переговоров с безбожными самозванцами.

Не только белые, но и растерянная таким поворотом дела западная общественность не могла понять, почему её правительства так медлят с расправой над отвратительными большевиками. Разве красные — это не чума для всего капиталистического западного мира? — вопрошали они.