ГИТЛЕР, Inc.

19 июня 1935 года Эдуард VIII дебютировал в роли пронацистского кандидата: в Тронном зале королевы он, обращаясь к бывшим солдатам и офицерам Легиона, призвал их навсегда забыть порожденную Великой войной враждебность между Британией и Германией. Присутствующие поднялись со своих мест и устроили принцу бурную овацию; британский флаг мир­но соседствовал с флагом со свастикой. Речь эта наделала много шума, и король Георг V выразил по ее поводу вполне понятную озабоченность (125). Прошел месяц, и теперь уже Гитлер при­нимал в имперской канцелярии британских ветеранов: немцы и британцы вспоминали проведенные в траншеях годы с такой страстью, словно в те времена они были товарищами по ору­жию и стреляли из одних окопов (126).

Апогей умиротворения пришелся на двухлетие с 1936-го по 1937 год. Начало было весьма многообещающим: 19 января 1936 года заснул вечным сном король Георг V. А чтобы «Тайме» могла объявить о его кончине в утреннем выпуске, смерть мо­нарха несколько ускорили инъекцией морфина и кокаина (127). Наследовать корону должен был Эдуард, принц Уэльский, кан­дидат на трон от пронацистской партии. Церемония корона­ции была назначена на май следующего года.

Затем, в марте 1936 года, Германия вступила на тропу войны, и это был необратимый шаг: рейх был готов к своему первому гамбиту — оккупации демилитаризованной Рейнской области. Как мы уже видели, Версальский договор оценивал последствия такого шага вполне недвусмысленно. Появление хотя бы одно­го немецкого солдата в Рейнской области автоматически озна­чало начало войны: Британия, Италия и Бельгия должны были немедленно обнажить меч в защиту Франции.

В 1936 году новоиспеченный вермахт Гитлера не мог идти ни в какое сравнение с испытанными ударными силами Франции. «Франция, — признал в Нюрнберге генерал Иодль, — разнесла бы нас вдребезги» (128).

Игнорируя опасность, Гитлер «блефовал». 7 марта, обвинив Францию в заключении соглашения с Советским Союзом и воспользовавшись этим предлогом, Гитлер приказал трем не­полным батальонам пересечь Рейн. Французские вооружен­ные силы на линии Мажино были приведены в боевую готов­ность: к границам Германии был придвинут французский Северо-Африканский корпус — ожидали только сигнала из Лондона. Фон Нейрат, германский секретарь по иностранным делам, был в ужасе; Гитлер, дрожа от возбуждения не меньше, чем его министр, произносил как заклинание слова уверенно­сти: не бойтесь, шептал он, Британия не двинется с места.

Британия действительно не двинулась с места: уже к вечеру седьмого числа ведущие политики принялись наперегонки оп­равдывать нацистский демарш. Газетные магнаты, лорд Бивербрук из «Дэйли экспресс», заодно обхаживавший от имени своего близкого друга Черчилля Россию с июня 1935 года (129), и лорд Роттимер из «Дэйли мейл» громко одобрили действия Гитлера и Германии. «[Гитлер:] Весь круг Бивербрука—Ротимера явился ко мне и дружно заявил: в прошлой войне Британия была не на той стороне» (130).

Из Лондона лорд Лотиан и лорд Астор, повторяя на все лады старый рефрен о том, что Германия есть бастион против боль­шевизма, укоряли своих французских коллег за излишнюю «сварливость» (131) по поводу вполне понятного желания Гер­мании войти на свой «задний двор» (132). Вслед за этим Идеи и лорд Галифакс поспешили в Париж, чтобы нанести францу­зам двойной удар. По прибытии Иден ультимативно посовето­вал «воздерживаться от любых действий, могущих привести к войне; Англия желает мира». Идену вторил Галифакс: «Этот конфликт следует уладить путем переговоров». Фланден, ми­нистр иностранных дел Франции, недоумевал. «Если Англия бу­дет действовать, — настаивал он, — то она поведет Европу... это ее последний шанс. Если Британия не остановит Германию сей­час, то все будет потеряно...»

Французы не читали Макиндера.

Единственное, что британцы дали Франции после реша­ющей вылазки нацистов в качестве подачки, было публичное за­седание в Лондоне, в Совете Лиги Наций, 14 марта. По этому случаю Иден, явив, к вящему удовольствию нацистов, образчик двусмысленных речевых конструкций британского Форин офи­са, утверждал, что оккупация Рейнской области, несомненно, является нарушением Версальского договора, но не представля­ет угрозы миру. Она подорвала мощь Франции, но не ее безопас­ность. Французы цепенели от изумления.

Британия самым вопиющим образом нарушила свои обяза­тельства гаранта безопасности в Европе. На следующий день, словно ничего не произошло, Иден пригласил на завтрак Риб­бентропа, чтобы обсудить с ним пути развития германской гео­политики. 29 марта, не теряя драгоценного времени, Геббельс призвал к проведению в Рейнской области еще одного референ­дума — для одобрения ее включения в состав рейха: «за» прого­лосовали 99 процентов (133).