Гитлер. Неотвратимость судьбы

В 1898 году в ламбахский монастырь приехал известный в будущем ариософ Ланц фон Либенфельс и провел несколько недель в частной библиотеке бывшего аббата. Все это время он лишь изредка выходил «для приема скудной пищи». Фон Либенфельс ни с кем не разговаривал и, по утверждению одного автора, «выглядел крайне возбужденным, производя впечатление человека, находящегося во власти поразительного открытия». После того как Хагн скончался от неизвестной болезни, фон Либенфельс забрал все его манускрипты и исчез.

На самом деле ничего этого не было. Хагн не совершал никаких путешествий; символика герба, традиционно используемого его семьей, происходила от слова «Накеп», что означало «крюк», и эмблема свастики в данном случае была просто искривленным крестом. Тем не менее миф о свастике Ламбаха станет очень популярным в Третьем рейхе. Десятки бездарных художников будут малевать безвкусные акварели на мотив известной картины о святом Франциске, принимающем мучения. На этих лубках юный Адольф будет изображаться стоящим на коленях перед воротами аббатства и простирающим руки к геральдической свастике над ним, от которой щедро исходили лучи.

Никогда не бывал в ламбахском монастыре и фон Либенфельс, а все истории о его встречах с юным Адольфом Гитлером служат лишь доказательством особого рвения, с которым криптоисторики по сей день пытаются установить связи будущего фюрера с оккультным миром еще в годы его юношеского созревания. Гитлер проявит известный интерес к учению фон Либенфельса, но это случится только во время его пребывания в Вене, когда все надежды и мечты будут разбиты…

* * *

А пока маленький Адольф ходил в школу и ни в чем не испытывал недостатка. Ему очень нравилась деревенская жизнь, и приятные воспоминания о лесах и полях он сохранил на долгие годы. К отставному чиновнику имперской таможни и большому любителю пчел местные жители относились с почтением. Адольф чувствовал это уважение и с ранних лет считал себя принадлежащим к обеспеченному классу, где собственность и престиж всегда стояли на первом месте. И не беда, что в подпитии (а выпить он любил) герр Алоиз становился вспыльчивым, деспотичным и нередко распускал руки, желая поучить домочадцев.

— Ничего не поделаешь, — понимающе качали головами сельчане, — человеку выпала трудная жизнь…

О юных годах Гитлера написано много, и если верить некоторым авторам, то не было дня, чтобы папаша не наказал кого-нибудь из родных. В конце концов его четырнадцатилетний сын от второго брака, не выдержав, сбежал в Париж, где поступил в официанты, а потом оказался за решеткой. По уверениям этих авторов, Алоиз превратил детство Адольфа в сущий ад, а бесконечные издевательства и избиения сыграли трагическую роль в становлении его характера. Психоаналитики охотно ухватятся за эту версию и убедительно докажут, что тяжелое детство наложило неизгладимый отпечаток на психику Гитлера, из-за чего он и вырос таким, каким должен был вырасти.

Но другие биографы Гитлера уверены, что у маленького Адольфа было нормальное детство с обычными маленькими радостями и огорчениями. Да, Алоиз Гитлер был личностью малоприятной во всех отношениях. Властный и эгоистичный, он не считался с женой и не понимал детей.

Что же касается матери Гитлера, то все биографы в один голос утверждают, что она всегда оставалась для сына существом, сравнимым разве что с ангелом небесным. Она боялась тирана-мужа, но это нисколько не мешало ей заботиться о семье, о детях. Это была настоящая немецкая женщина, которая посвящала все свое время дому, детям и церкви. Один из известных биографов Гитлера вообще считал, что смыслом всей ее жизни «была самоотверженная любовь к детям».

Отвечал ли ей привязанностью Гитлер? Скорее всего, нет. Все дети — эгоисты, и к матерям часто относятся как к служанкам. Да и какая могла быть забота у десятилетнего мальчика по отношению к взрослой женщине? А вот некоторую отчужденность к матери маленький Адольф испытывать мог. В первую очередь из-за ее поистине ангельского смирения, с каким она сносила грубые выходки мужа. В отличие от матери Сталина, которая нередко бросалась на защиту Иосифа и отбивала его у пьяного мужа, Клара ни разу не позволила себе вмешаться в действия Алоиза, когда тот лупил Адольфа. Это не могло не вызывать у мальчика вполне понятной озлобленности по отношению к ней. И как знать, не образ ли матери, которая по сути была даже не женой, а верной служанкой мужа, и способствовал появлению у самого Адольфа того презрительного отношения к слабому полу, которое будет так сильно нервировать всех женщин, которые будут с ним близки.