Гитлер. Последние десять дней. Рассказ очевидца. 1945

Меня вполне устраивала подобная информация. Из множества аналогичных телефонных разговоров создавалась довольно законченная картина общей обстановки, более достоверная, чем сводки немецких воинских частей.

Глава 7 КОНЕЦ САМОУНИЧТОЖЕНИЯ

Когда мы вечером 26 апреля в 19.00 явились в убежище Гитлера для очередного доклада о ходе боевых действий, то застали в приемной необычное оживление. Здесь находились генерал Риттер фон Грейм, прибывший в ставку из Мюнхена по приказу фюрера, и доставившая его прославленная летчица Ханна Райч. Во время полета фон Грейм был ранен в ногу осколком снаряда зенитного орудия, и, пока доктор занимался раной, Гитлер объяснял фон Грейму причину его срочного вызова в имперскую канцелярию. Он рассказал генералу о «предательстве» Геринга, не стесняясь в выражениях, бранил рейхсмаршала и в заключение произвел Грейма в фельдмаршалы, назначив его главнокомандующим военно-воздушными силами Германии.

Мне еще не доводилось видеть человека до такой степени ошарашенного, каким выглядел генерал Грейм. При этом его, видимо, сильнее всего поразили не столько причины и сопутствующие обстоятельства неожиданного повышения и назначения на столь высокую и ответственную должность, сколько сам факт, что его оторвали от действительно неотложных дел и заставили проделать весь долгий путь от Мюнхена до Берлина, связанный с риском лишиться жизни или оказаться в плену, только для того, чтобы объявить ему о переменах в руководстве немецких ВВС. До Рехлина его полет проходил над территорией, оккупированной союзниками, и был сопряжен с реальной опасностью, учитывая подавляющее превосходство противника в воздухе. От Рехлина и до берлинского аэродрома Гатов его сопровождали истребители люфтваффе, где они благополучно приземлились, невзирая на интенсивный артиллерийский обстрел. Оттуда и до центра Берлина они летели на медленном тренировочном самолете, за штурвалом находился сам генерал Грейм. Когда его ранило над занятым русскими Грюневальдом, управление взяла на себя Райч и мастерски посадила машину у Бранденбургских ворот.

Ханна Райч и Гитлер были давно знакомы и тепло приветствовали друг друга. Во время всеобщего разговора Райч скромно держалась в стороне, но тем не менее было заметно, что эта миловидная, незаурядная во всех отношениях женщина пользовалась безраздельным уважением всех присутствовавших в бункере. Два дня спустя Гитлер предусмотрительно передал ей ампулу с ядом. В ответ на ее лице появилась лишь слабая улыбка, выражавшая беззаветную преданность.

Возвращаясь с совещания, мы в переходе повстречались с Магдой Геббельс; удивительно, но в последние трагические дни она, как и Ханна Райч, не проявила ни малейшего чувства страха или хотя бы беспокойства. Ее поведение могло показаться странным, если не вспомнить фанатичную, почти религиозную веру госпожи Геббельс в гениальность Гитлера. Насколько она, эта вера, в тот заключительный период агонии Германии была искренней, мы, разумеется, никогда не узнаем. Ведь одним из важнейших инструментов трагической власти Гитлера над умами немцев было конечно же свойственное ему сильное гипнотическое воздействие на людей, особенно женщин.

Около половины девятого майор фон Фрайтаг связался с Верховным главнокомандованием вермахта. Согласно последним данным, передовые части 9-й немецкой армии, отбивая атаки русских с плацдарма у Франкфурта-на-Одере, пересекли магистраль Цоссен-Барут к югу от Берлина. Наступление 12-й немецкой армии развивалось крайне медленно ввиду упорного сопротивления противника в лесистой местности вокруг Белица. В ближайшие 24 часа станет, мол, ясно, каковы здесь шансы на успех. Никаких сведений о действиях корпуса Хольсте или о «наступлении» Штейнера на Ораниенбург не поступало; тем временем русские серьезно потеснили 3-ю танковую армию, двигаясь из района южнее Штеттина на Нойбранденбург и Нойштрелиц.

Примерно в 23.00 нас вновь вызвали на совещание. По дороге майор фон Фрайтаг встретил возле кухни подполковника Вайса, возвращавшегося из убежища Гитлера. Ожидая окончания их разговора, я стоял у двери, ведущей в кухню, и стал невольным свидетелем перепалки женщин-посудомоек с эсэсовцами. Ругая «подпольных вояк», они говорили: «Послушайте, если вы в ближайшее время не начнете воевать, то надевайте наши фартуки, а мы сами возьмем в руки ваше оружие и пойдем сражаться. Вам должно быть стыдно… Подумайте о детях, которые теперь там наверху подбивают русские танки…»