Гитлер против Сталина

8 сентября немецкое командование передало, что Варшава пала. Молотов ночью отправил немецкому послу Шуленбургу телефонограмму: «Я получил ваше сообщение о том, что германские войска вошли в Варшаву. Пожалуйста, передайте мои поздравления и приветствия правительству Германской Империи».

В три часа дня Молотов предупредил посла, что «советские военные действия начнутся в течение ближайших нескольких дней».

В тот же день нарком обороны маршал Ворошилов и начальник Генерального штаба маршал Шапошников подписали директиву, которая предписывала войскам Белорусского и Киевского особых военных округов в ночь с 12 на 13 сентября перейти в наступление и разгромить противостоящие силы польской армии. Но когда выяснилось, что Варшава еще держится, выступление Красной армии отложили.

Поляки отчаянно защищали свою столицу. Варшавяне, мужчины и женщины, рыли окопы и строили баррикады. Москву это упорство поляков раздражало.

Гитлер торопил Сталина с вступлением в войну против Польши. Ему не нужна была военная поддержка Красной армии, он сам мог справиться с поляками. Ему политически важно было участие Советского Союза в войне с Польшей. Риббентроп писал Молотову, что они рассчитывают на скорое наступление Красной Армии, «которое освободит нас от необходимости уничтожать остатки польской армии, преследуя их вплоть до русской границы».

Молотов отвечал Риббентропу:

«Мы считаем, что время еще не наступило. Возможно, мы ошибаемся, но нам кажется, что чрезмерная поспешность может нанести нам ущерб и способствовать объединению наших врагов».

До сентября 1939 года советское правительство не ставило вопрос о возвращении западных областей Украины и Белоруссии, которые в результате неудачной войны с Варшавой вошли в состав Польши. И в первые дни боевых действий Красной армии этот лозунг еще не возник. Он появился позже как удачное объяснение военной операции против Польши.

10 сентября в четыре часа дня Молотов пригласил посла Шуленбурга:

   – Советское правительство застигнуто врасплох неожиданно быстрыми германскими военными успехами. Красная армия рассчитывала, что у нее на подготовку есть несколько недель, которые сократились до нескольких дней.

Молотов откровенно предупредил посла, что Москва намеревалась заявить, что Польша разваливается на куски и Советский Союз вынужден прийти на помощь украинцам и белорусам, которым «угрожает» Германия:

   – Это даст Советскому Союзу благовидный предлог и возможность не выглядеть агрессором. Но вчера генерал–полковник Браухич заявил, что военные действия уже заканчиваются. Если Германия сейчас заключит перемирие с Польшей, Советский Союз не успеет вступить в войну.

Шуленберг связался с Берлином и передал озабоченность советского наркома. Риббентроп попросил Шуленбурга информировать Молотова, что слова главнокомандующего сухопутными войсками Вальтера фон Браухича — недоразумение. Вопрос о перемирии с Польшей не ставится.

14 сентября Молотов пригласил Шуленбурга и сказал, что Красная армия уже практически готова, но, учитывая политическую мотивировку советской операции (защита украинцев и белорусов), Москва не может начать действовать до того, как падет Варшава. Поэтому Молотов попросил как можно более точно информировать его: когда можно рассчитывать на полный захват польской столицы.

Риббентроп сообщил из Берлина, что Варшава будет занята в течение нескольких дней. Он просил передать Молотову:

«Мы подразумеваем, что советское правительство уже отбросило мысль, что основанием для советских действий является угроза украинскому и белорусскому населению, исходящая от Германии.

Указание такого мотива невозможно».

Шуленбург передал послание Молотову. Нарком, как следует из записи беседы, согласился, что «планируемый советским правительством предлог содержал в себе ноту, обидную для чувств немцев, но просил, принимая во внимание сложную для советского правительства ситуацию, не позволять подобным пустякам вставать на нашем пути».

— Советское правительство, — откровенно объяснил Молотов послу, — к сожалению, не видит другого предлога, поскольку до сих пор Советский Союз не беспокоился о национальных меньшинствах в Польше и должен так или иначе оправдать свое вмешательство в глазах заграницы. Как раз в этот момент завершились бои на Халхин–Голе, где столкнулись интересы Советского Союза и Японии, пытавшейся оккупировать весь Китай.