Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности

Нордау, не стесняясь в выражениях, назвал позицию западных евреев «наивно бесстыдным эгоизмом». Получается так, «что сытые и довольные евреи, составляющие всего одну пятую от общего числа, говорят отчаявшимся и готовым сделать всё для своего спасения четырём пятым: «Как вы смеете своими дикими воззваниями к Сиону мешать нам наслаждаться пищей? Почему вы не можете скрыть свои страдания? Почему вы не умираете с голоду молча?»»[1304]

Но суть в том, что ассимилированные евреи Австро-Венгрии не ощущали себя представителями чужой нации. И что же им было делать? Учить идиш, который не давал в Вене возможности подняться по социальной лестнице и в «хороших домах» считался примитивной мешаниной из устарелого немецкого и польского? Или отказаться от своей немецкой идентичности и положения, доставшихся с таким трудом? Отправиться еврейскими крестьянами в Палестину? Получается, теперь не только антисемиты, но и сионисты лишают их родины? А, может, они сами решат, кем им быть — иудеями, протестантами или людьми без религии — не важно, евреями, немцами, поляками или венграми, а может — при их-то наднациональном образе мыслей — и австрийцами?

Карл Краус, отказавшийся от иудаизма, стал рупором противников Герцля. Он заявлял, что не даст «на Сион ни кроны»[1305]. Пропасть между восточными и западными евреями грозила расколоть еврейскую общину в Вене.

Даже Нордау посочувствовал западным евреям, войдя в их положение: «Для немецкого еврея Германия — обожаемая мать. Знает, что для неё он «золушка», но всё равно он её ребёнок, он член семьи… Её сердце будет разбито, и его тайная рана будет кровоточить». Даже если евреи решатся отправиться в Палестину, «они и все их потомки до самого далёкого колена будут вспоминать о Германии как о навсегда утраченной первой любви»[1306].

Гитлер-политик, однако, не был склонен делать различий между разными группами евреев, считал противоречия между ними лицемерием: Эта показная борьба между евреями сионистского толка и евреями-либералами опротивела мне довольно скоро[1307]. Для него имела значение только «раса».

Призрак еврейского мирового господства

В 1903 году в русском Кишинёве начались погромы, евреи вновь подверглись истязаниям и убийствам. И вновь сотни тысяч беженцев в ужасе устремились через границу. В Западной Европе проходил сбор средств, чтобы обеспечить голодных и бездомных хотя бы самым необходимым, а также оказать помощь Галиции, которая приняла на себя основную волну беглецов. Антисемиты называли участников благотворительных акций прислужниками и простаками. Ведь собранные деньги якобы всё равно «пойдут на нужды русской революции»[1308]. А потому все, кто делает пожертвования, — «покровители еврейских убийц и революционеры»[1309].

По всей Западной Европе целенаправленно разжигался страх перед дальнейшими потоками иммигрантов из России. Как-никак в царской империи проживало более 5 миллионов евреев, то есть больше, чем во всех остальных странах, вместе взятых. Для сравнения: в Австро-Венгрии — более 2 миллионов евреев: около 850.000 — в Венгрии, ещё 850.000 — в Галиции, более 100.000 — в Буковине, около 200.000 — в Вене. На Германскую империю приходилось в общей сложности 600.000, из них 400.000 — на Пруссию. Во всей Франции — 100.000 евреев, в Италии — 35.000, в Испании — 2500[1310].

Антисемиты использовали русскую революцию 1905 года как жупел. Евреев обвиняли в том, что те были закулисными руководителями мятежа, а теперь планируют при поддержке социал-демократов свергнуть правительства Западной Европы и захватить «мировое господство».