Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности

Наиболее приметные его свойства — косность мышления, неумение приспосабливаться к изменяющимся условиям, зажатость, страх перед женщинами, неспособность к веселью и общению. Кубичек, восхищавшийся Гитлером, писал: «Он никогда не был беззаботен, никогда не расслаблялся, не жил одним днём, не думал беспечно «Будь что будет!» И уж тем более никогда не позволял себе необузданности и вульгарной распущенности!» И далее: «Венцы как тип были ему отвратительны. Он не переносил даже их мягкий, мелодичный выговор. Но главное — он ненавидел эту их уступчивость, их равнодушную вялость, их вечное прозябание, это их бездумное существование, жизнь одним днём. Сам он был полной противоположностью венцам»[1530].

В Вене Гитлер и не заговаривал о том, что намерен заниматься политикой, хотя его страстный интерес к политическим вопросам не заметить было нельзя. Однако целью он ставил карьеру архитектора.

В творческих и интеллектуальных кругах Вены на рубеже веков такой человек, как Гитлер, тоже никого не мог заинтересовать. Ни толики таланта. Типичный обыватель. Представитель «маленьких людей», гордый тем, что отец у него — чиновник. Оригинальных идеи не предлагает, творческой жилкой и остроумием не отличается, а если начнёт говорить, то всегда заученными фразами из газет, сектантских брошюр и книжек. Известно замечание Карла Крауса: о Гитлере ему сказать нечего. Невозможно выразить точнее всеобщее недоумение по поводу того, что именно этот австриец сумел сделать карьеру в Германии. Недалёкий человек с заскорузлыми идеями — Краус прав, где тут повод для шуток? Пропасть отделяла Вену эпохи модерна от «художника» Адольфа Гитлера.

В венский период никому не бросилась в глаза вошедшая позже в присловье «повелительная сила» голубых глаз Гитлера, да и другие его суггестивные способности. Очень может быть, что Гитлер — он брал уроки риторики у одного актёра, заучивал жесты перед зеркалом и фотографировал себя, чтобы их доработать, — натренировал и эту якобы неотразимую, магнетическую силу своего взгляда. Хотел, чтобы визави ощущал его прямой взгляд как луч энергии, и осознанно использовал это оружие. Трудно сказать, иронически или всерьёз обронил он перед встречей с главой норвежского правительства 27 января 1945 года такое замечание: Мне сегодня предстоит неприятная работа. Мне ещё нужно «загипнотизировать» Квислинга[1531].

Годы, проведённые Гитлером в Вене, не дают возможности понять и не объясняют его карьерный взлёт в Германии времён Веймарской республики. В Австрию он вернулся в марте 1938 года как рейхсканцлер, в ту пору — на гребне успеха.

«Фюрер» с удовольствием и с большим пафосом рассказывал, как было трудно ему, одинокому путнику, подняться от низов до вершины немецкой нации. Так он говорил, например, 12 сентября 1936 года на празднике «Гитлерюгенда». А на следующий день, держа речь перед боевым порядком НСДАП, произнёс: Это просто чудо нашей эпохи, что вы нашли меня, нашли среди стольких миллионов! А то, что я нашёл вас, — это счастье для Германии![1532]

Гитлер обычно описывал свой венский опыт так: Вена стала для меня самой тяжёлой школой жизни, там я многому научился… Там я обрёл мировоззрение в целом и политические взгляды в частности, позже я их дополнял, но в основе своей они оставались неизменны.

Следующую фразу, часто цитируемую, Гитлер написал о своих венских «страданиях»: Лишь тот, кто на собственной шкуре испытал, что значит быть немцем и не иметь права принадлежать к любимому отечеству, сможет понять всю глубину тоски, которая во все времена глодала сердца детей, оторванных от своей отчизны[1533].