Гитлерюнге Соломон

Штурмовое подразделение СА было создано в 1921 году. В его обязанности входила, помимо прочего, охрана мероприятий, проводимых национал-социалистической партией, которую Гитлер укрепил и расширил, а также устраивать беспорядки, разгонять собрания других партий и охранять нацистские собрания. В СА вступали преимущественно бывшие солдаты, мужчины, которые не могли адаптироваться в нормальном обществе. Им не давала покоя проигранная Первая мировая война. Эти люди сеяли страх и ужас, внося, таким образом, свой вклад в «демократию» Веймарской республики. После того как Гитлер и его сподвижники укрепились во власти, они передали СА всю грязную работу — преследования и ликвидацию противников режима и евреев.

Отряды СС, созданные в 1925 году, формально подчинялись СА. В действительности же они существовали самостоятельно в качестве личной гвардии Гитлера. В 1934 году они уже официально подчинялись только фюреру. Во главе их стоял Гиммлер. Его аппарат власти включал в себя тайную государственную полицию, гестапо, службу безопасности СД. Последняя ведала концлагерями и карательными отрядами, которые действовали на оккупированных территориях и убивали там стариков, женщин и детей.

Гитлерюгенд, молодежная организация НСДАП, был создан в 1926 году. Его члены принимали активное участие в уличных драках, демонстрациях и других акциях террора. В элиту гитлерюгенда набирали высокорослых юношей нордической внешности и чистой арийской крови.

Жизнь в Пайне продолжалась, хотя положение ухудшалось с каждым днем. Но нас, детей, это мало тревожило. Ничто не могло помешать нашим играм и беготне по городу. Я не был еще достаточно зрелым, чтобы оценить подстерегающую нас опасность, тем более что отец предполагал, как и многие, что «этот сумасшедший» не продержится дольше восьмидесяти дней. Предостережения со стороны немногих тонули как глас вопиющего в пустыне.

Спустя два года я ощутил расовые преследования на собственной шкуре. Во исполнение нюрнбергских расовых законов[2] от 1935 года меня исключили из школы. Повседневная жизнь становилась все тяжелее и опаснее. Много раз мой отец привлекался к унизительным работам вроде подметания улиц и вывоза мусора. СА громили еврейские магазины, били витрины и обвиняли нас во всех грехах. Удавка террора затягивалась все сильнее. Мы решили бежать из Германии.

Большую часть нашего имущества нам пришлось в спешке распродать за бесценок. Почти без средств мы эмигрировали в Польшу и остановились в Лодзи. Первое пристанище нам предложила тетя Клара Ваксманн, младшая сестра моей матери.

Приспособиться к жизни в новой стране было непросто. Не только язык, но и образ мышления местных жителей сильно отличался от того, к чему мы привыкли. Мне просто не удавалось примириться с изменением обстановки. Меня мучила тоска по Германии. Я был потрясен этой внезапной и ужасной переменой.

Я стал ребенком-эмигрантом и на себе испытал, насколько местные жители не испытывали к нам симпатий. Открытые насмешки местных еврейских детей над «немчурой за чашкой кофе» доставляли мне боль, заставляли замыкаться в себе. Я не мог защитить себя, не мог справиться с таким экзаменом на привыкание.

И все-таки жизнь продолжалась, сильное напряжение в конце концов исчезло. Большую роль сыграло и то, что я снова мог ходить в школу. Я вынужден был учиться и с удивительной скоростью выучил новый для меня польский язык.

Постепенно жизнь на новом месте стала налаживаться. Благодаря изучению польской истории, рассказам о великих правителях, которые боролись против раздела страны и господства иностранцев, Польша становилась для меня все симпатичнее. У меня стало появляться чувство, что она может стать моей второй родиной.

Прошло три года… 1938-39 учебный год подходил к концу. Я успешно закончил школу. После летних каникул я должен был поступить в еврейскую гимназию в Лодзи. До сих пор помню слова песни, которую мы со слезами на глазах торжественно пели на выпускном вечере в школе, прежде чем каждый из нас пошел своей дорогой.

Быстро проходит жизнь,
Время бежит как ручей.
Скоро наступит тот час,
Когда вместе не будет нас.
И очень, конечно, жаль,
Что останутся в наших сердцах
Тоска и печаль…

Когда мы пели эту песню, то, конечно же, не представляли себе, что многие из нас скоро не только не будут вместе, но их просто не будет на этом свете.

Наступило 1 сентября 1939 года. Гитлеровцы напали на Польшу и втянули все человечество во Вторую мировую войну. По радио мы слышали угрожающие речи Гитлера и ответ командующего польскими Вооруженными силами маршала Э. Рыдз-Смиглы: «Польша будет мужественно бороться и не уступит ни пяди земли».

Через несколько дней Польша покорилась воле нацистских завоевателей. Лишь ее столица Варшава продержалась целый месяц.