Гюиз Ф

Персы верили в загробную жизнь, но в разные периоды и у сторонников различных религий их похоронные обряды разнились. Индоиранские на

роды практиковали захоронение в землю, что было связано с понятием продолжения жизни душ усопших. Эта древняя практика похорон сохранилась и в доисламский период у кочевников Бактрии и Со- гдианы, и о ней спорадически свидетельствуют различные источники западных регионов Ирана в сасанидскую эпоху. У иранцев практически не применялось сжигание трупов, так как это запрещалось зороастризмом. Вскоре после греческого завоевания Ирана в Бактрии и в Маргиане стало принято использовать мавзолеи. Согласно сообщениям Исидора из Харакса, парфянских царей хоронили в царских гробницах (и про римского императора Кара- каллу говорили, что он разорит некоторые из них в Арбелах).

Тела великих царей Ахеменидов, забальзамированные, помещались в монументальную могильную комнату (Кир) или в крестообразные гробницы, вытесанные в скале Накш-и Рустам (от Дария I до Дария II; последние Ахемениды приказывали выка-

Наскальный фасад могилы Дария I в Накш-и Рустаме

пывать для себя гробницы в ближайших окрестностях Персеполиса). Согласно Арриану, перед гробницей ежемесячно приносили в жертву лошадей. Смерть великого царя отмечалась погашением священных огней, которые вновь возжигались только после воцарения его преемника, после периода официального траура во всей империи. Подготовленные останки транспортировались к месту захоронения на пышно отделанном катафалке, торжественные

Накги-и Рустам. Гробницы Дария I, Дария II, Артаксеркса I, Ксеркса I

похоронные церемонии должен был организовать наследный царевич. Согласно сообщению Геродота, после смерти Аместрис, супруги Ксеркса I, вместе с нею были похоронены живыми четырнадцать детей из благородных персидских семей.

Согласно указаниям «Видевдад», зороастрийцы выставляли тела своих мертвых на солнце, на растерзание собакам и прочим хищникам, для того, чтобы быстро разрушить тело и не загрязнять землю, воды или огонь. Начиная с исламской эпохи, тела стали помещать в удивительные «башни молчания», открытые строения, похожие на амфитеатры. Все это время (когда, согласно их вере, душа все еще бродила по земле) семья соблюдала пост. Кости, отбеленные солнцем, часто (главным образом в восточной части Ирана), помещались в оссуарий, защищенный от диких животных или дождя. На третью ночь читались молитвы и внутрь клались одежды и запас пищи, необходимый душе для ее загробного путешествия. Ранним утром третьего дня приносилось в жертву животное (обычно баран или коза). Кроме того, в течение одного месяца приносились и другие жертвы. Затем в конце месяца следовала еще одна кровавая жертва, после чего приносились жертвы каждые тридцать дней до конца первого года, который заканчивался жертвой третьего животного и приношениями продовольствия и одежды. Следующие тридцать лет проводилась ежегодная церемония в день кончины. Ежегодно в конце года проходил большой праздник в честь усопших.

VI РЕЛИГИИ

Иранские религии, в узком смысле, то есть зороастризм / маздеизм со всеми вариантами и манихейство, являются по своей сути дуалистическими и построены главным образом на мифе о битве между добром и злом. В обоих случаях учение о загробной жизни (как общей, так и индивидуальной) основывается на подробной космогонии, более или менее хорошо разработанной, поскольку в том и другом случае речь идет об искуплении. Зороастрийский апокалипсис, скорее всего, оказал сильное влияние на манихейскую трактовку загробной жизни и, без сомнения, на учение о загробной жизни иудаизма (и, следовательно, косвенно, на трактовку этого вопроса в христианстве и исламе). В целом маздеизм и манихейство длительное время оказывали влияние на религиозную жизнь Востока (даже после появления ислама), но это влияние было не одинаковым, так как маздеизм не знал особой миссионерской деятельности (по крайней мере в самом начале) и до V в. н.э. не был государственной религией, в то время как миссионерство является важным элементом манихейства. Мани и его ученики, Мар Аммо, Аддай и другие, прошли по всей Азии, и именно в этом Мани видел превосходство своей религии по сравнению с христианством, которое, по крайней мере в его время, не достигло еще восточного Ирана и пограничных с ним стран, и по сравнению с буддизмом, который не рас-