Гиви и Шендерович

Был изгнан отовсюду и разорен, объявлен банкротом, опозорен всенародно и окончил свой земной путь…

— …в сырых и холодных? Казематах? Меблированных комнатах?

Меблированных комнатах. От приступа астмы, этой болезни нищих и простецов. Я, владеющий тайной бессмертия и полного и абсолютного исцеления! Пришлось начинать все сначала. Не буду перечислять всех страданий, выпавших мне на долю в этом воплощении. Скажу лишь, что за все свои муки и труды, направленные на магическое просвещение человечества я получил взамен всеобщее презрение, телесные страдания, отчаянье и духовный паралич!

Однако мне удалось выпестовать узкий круг последователей, разумеется, далеко не столь сведущих в тонких делах магии и отворить двери пространства и времени, обосновавшись внутри извечного света, в самом сердце мира, чтобы без помех заниматься тут своими опытами. И, наконец, удалось мне подманить Скрижаль Силы и спасти ее от грязных лап прислужников мрака, чье имя — Хаос… Ибо поведали мне ангелы, сиречь духи света, что именно мне по праву принадлежат сокровища великих знаний, запечатленные на скрижали, и по праву надлежит мне возвыситься… Так, брат Пердурабо?

— Истинно так, — согласился брат Пердурабо.

Ангелы служат мне, как служили они моим предыдущим воплощениям — со рвением не меньшим, а может, даже и большим, ибо за время реинкарнаций укрепил я свое световое тело до мощи неизъяснимой…

— Велика, стало быть, она, эта ваша мощь, — солидно кивнул Шендерович, тем не менее, слегка ерзая по подушке, — ежли ангелы, эти вольные сыны эфира служат вам… и что они, извиняюсь, делают?

— Ангелы, — пояснил Мастер Терион, — как любая разумная субстанция, умеют излагать свои мысли. И, ежели их спросить, могут ответить. Ежели их как следует спросить, с пристрастием. Мой нынешний медиум, — он кивнул в сторону брата Пердурабо, — узрел их в стеклянном шаре, коий я храню еще со времен своих прежних воплощений. И поведали они, что придет муж блистающий, как зарница, грозный, как полки со знаменами. Он прорвет завесу времени и пространства и принесет с собой скрижаль, ибо он со скрижалью — одно, и сущность ее тянется к его сущности, как железо к магниту.

— Или наоборот, — рассеянно покивал Шендерович.

— Или наоборот. И если Погубитель Погубителей уже отдохнул и соблаговолит пройти и поглядеть…

Шендерович неохотно поднялся, опасливо озираясь на угрожающе нависшее опахало. Гиви, опахалом не обремененный, торопливо схватил с блюда инжир и двинулся следом за процессией. Дети пропустили его и сомкнулись за спиной. Эх, подумал Гиви, плохо дело, при этом дурдоме они, похоже, вроде санитаров…

— Пойдем же, о, Могучий, и пусть лицо увидит лицо!

* * *

Тропа оборвалась у очередной ласточкиной норы-переростка. Темный зев вел в пещеру, нутро которой после яркого солнечного света, показалось Гиви совсем темным, но, уже войдя внутрь, подпираемый Детьми, он понял, что в пещере царил лишь относительный полумрак — по обеим сторонам ковровой дорожки чадили, трепеща язычками, плоские светильники.

Своды пещеры неожиданно расступились — глазам Гиви предстал обширный подземный зал, сплошь, сверху донизу увешанный алыми и багряными полотнищами так, что он напоминал внутренность подарочного конфетного набора.

— Прошу! — гостеприимно сказал Мастер Терион и прошел вперед на правах хозяина.

В глубине зала располагался каменный постамент, примерно, как подумал Гиви, два на полтора, покрытый малиновым алтарным покровом с изображением пылающего солнца, выполненным золотым шитьем. К постаменту вели три ступени в черно-белую клетку, по бокам которых высились обелиски с малопонятными, но неприятными глазу симметричными черными и белыми изображениями. Все это производило впечатление взбесившейся шахматной доски.