Гладиатор

Иван, не стучась, толкнул дверь и вошел. Он сразу узнал квартиру, в которой уже побывал. Вон там, направо, комната больной старухи. Прямо комната девушки, ее дочери. "Вернее, женщины", - подумал Иван, вспомнив, как разглядывал ее тело, в котором не было ни капли целомудрия, зато ярко проявлялась зрелая женственность. У невинных девушек не бывает таких тел...

Как звали женщину, Иван не запомнил, хотя мать, кажется, ее как-то называла. Его не волновало имя. Он хорошо представлял себе то чувство глубокого покоя и вместе с тем почему-то ощущение близости смерти, которые он испытал, глядя на обнаженную женщину. Тогда, впервые за долгое время, женское тело не внушило ему никаких опасений, не было воспринято им как источник агрессии... И он не боялся, что оно засосет его в себя, затянет обратно в небытие, из которого он когда-то появился на свет...

После Чечни Иван брал женщин, ничего особенно интересного при этом не испытывая. Брал, как берут хлеб, воду, вино, даже просто как сигарету из пачки. Он телом женщины доставлял себе удовольствие... И в эти моменты продолжал оставаться один, не допуская и мысли о том, чтобы как-то обнажиться, разоблачиться перед ней. Это было слишком опасно - все равно что врагу подставить незащищенную спину. А женщина и являлась для Ивана врагом, ведь ее нужно было побеждать, причем каждый раз заново...

И вдруг он встретил женщину, которая не была для него врагом. Она вызывала у него уже гораздо более сложные чувства, чем простой и понятный интерес...

...Иван толкнул дверь в комнату старухи. Первое, что он увидел, был гроб. Старуха в гробу все так же устремляла глаза в потолок, только теперь эти глаза были закрыты. Но Ивану казалось, что и через опущенные веки старухин взгляд устремляется ввысь, пронизывает потолок и пытается что-то отыскать в ночном московском небе...

Иван хорошо знал, что, кроме холодных звезд и еще более холодной черноты между ними, там ничего нет, ничего найти невозможно. Звезды всегда и везде оставались для Ивана далекими и холодными - и в Чечне, во время изнуряющих тело и опустошающих душу ночевок в горах, под ледяным чеченским ветром, пахнущим смертью, и в Москве, в пустом, безлюдном ночном городе, где десять миллионов москвичей каждую ночь прячутся под одеялами от холодного звездного ветра и все же не все могут согреться...

Иван точно знал, что в небе нет абсолютно ничего, кроме черноты, звезд и этого ветра. Должно быть, поэтому мертвое упрямство старухи вызывало у него какой-то давно забытый, бессознательный страх, сродни детским ночным страхам... Что ищет там мертвая старуха? Или смерть открывает человеку какую-то тайну?..

Иван далеко не сразу перевел взгляд со старухи на сидящую рядом с гробом ее дочь. Надя была в черном платье, волосы покрывала тонкая черная косынка, а в руках она теребила черный платок. Но в широко раскрытых глазах, смотревших на Ивана, не было ни скорби, ни душевной муки. Она смотрела с удивлением и радостью. Увидев Ивана, Надя встала и сделала шаг ему навстречу.

- Ее никто не пришел проводить, - сказала она. - Кроме тебя.

Она подошла к нему совсем близко, и Иван уловил тот же запах духов, что разбудил его всего несколько часов назад.

- Как называются эти духи? - спросил Иван. - Хороший запах.

- "Indian Summer", - ответила женщина. - Странно, я впервые их попробовала только сегодня утром. А теперь мне кажется, будто хожу с этим запахом всю жизнь...

Иван закрыл глаза, глубоко вдохнул ее запах и сказал осторожно, словно шел по первому, еще не окрепшему льду:

- "Индейское лето"... Мне нравится...

- Ее знали в Москве столько людей, - сказала Надя, поглядев на гроб, - но никто не пришел и даже не позвонил. Может быть, еще придут? Завтра...

- Она не хочет никого видеть, - возразил Иван. - Она смотрит на звезды...

Он хотел еще что-то добавить, но женщина посмотрела на него с недоумением.

- Не мешай ей! - Иван взял женщину за плечо и вывел ее из комнаты. Закрой дверь в квартиру, - сказал он, - никто не придет.

Женщина закрыла дверь, и они прошли в ее комнату.

Иван не спрашивал, как ее зовут, и не хотел этого вспоминать, потому что не желал превращать все происходившее в обычное сексуальное приключение. Пусть она остается для него просто женщиной. Даже не олицетворением всех женщин на свете, а просто существом по имени Женщина. Иван не хотел, чтобы она имела другое имя.

Он помнил ощущение покоя, испытанное им, когда она лежала на его руке и ее сосок запутался в волосах на его груди. Он взял ее за талию и посмотрел в глаза. Иван не увидел в них ни острого желания завладеть им, ни стремления перебороть его волю. В ее глазах он прочел лишь желание принадлежать ему, желание покоряться... Иван чуть не задохнулся от того, что вдруг понял: она хочет умереть вместе с ним. Он ясно прочитал в ее глазах желание смерти. Ее жизнь была в его руках. И не потому, что он обладал способностью в любую минуту лишить ее жизни, изломать это тело, заставить кричать и корчиться от боли. Она добровольно, сама отдавала ему право распоряжаться ее жизнью.