Гладиатор

А тем временем носорог уже почти достиг Эбби.

«Давай! Коготь!!!»

И я кричу.

Кричу, собрав в себе все силы. Кричу, таща на себя эту чертову черную руку!

И что-то там, под землей, словно рвется…

Я резко вытягиваю то, что все это время таилось под моими ногами. И эта моя черная копия словно прыгает на меня, обволакивает, покрывает мои ноги и руки.

Я чувствую…

…себя иначе.

Между Эбби, которую пытается спасти Бруно, и острым концом рога остается какой-то жалкий метр. Бруно орет, но не перестает тащить Эбби в сторону. Оказывается, он не так плох, как мне казалось…

Мгновение — и Бруно с Эбби у меня в руках. Не понимаю, как, но мне удалось преодолеть расстояние в метров тридцать как минимум за долю секунды и убрать обоих с линии удара. Обалдевший носорог замедляет скорость, разворачивается, и смотрит на меня красными от злости глазами.

Я чувствую, как у меня удлиняются пальцы, и я становлюсь эдакой копией Фредди Крюгера.

«Коготь, нет! Не так много!»

Но я уже ничего не ощущаю. Во мне нет ничего, кроме ярости. Ярости и безудержной злости. А еще жажды. Жажды крови. Крови этого хренова носорога.

Зверь несется на меня, а я — на него. Рывок — я прямо перед ним. Ухожу чуть вбок и выставляю в сторону руку. Ощущаю, как мои когти вспарывают толстую, неестественно прочную кожу. Едва он успевает развернуться, как я уже прыгаю жертве на голову.

Добыча пытается увидеть меня.

Хорошо. Сделаю так, что больше зверь никогда ничего не видит!

Мои когтистые кисти погружаются в его огромные глазные яблоки. Сладкая кровь вперемешку с нежным белым соком хлынули меж пальцев.

Я слышу его рев.

«Коготь, остановись!!!»

Я кричу. Работаю руками, нанося удары. Один за другим, один за другим.

— Он мертв, чувачок, — слышу голос… голос… Эла?!

Рассудок проясняется.

Словно кто-то щелкнул рубильником.

Оборачиваюсь. Передо мной стоит хренов хиппи и довольно затягивается. Я смотрю на то, куда только что бил. Кровавое месиво, оставшееся после носорога, напоминало теперь фарш. Публика давно уже не кричит и не хлопает. Император смотрит на меня с такими же удивленными глазами, как и колдунья. А мой класс… и вовсе как на монстра.

— Я… победил? — собственный голос кажется каким-то чужим, хриплым и рычащим.

— Да, — Эл затягивается. — И растратил всю силу, что копил все восемнадцать лет. Теперь тебе будет плохо.

Я чувствую, что ноги становятся ватными.

Слышу, как вопит публика.

— Наши новые гладиаторы! — орет Эл. — Коготь и его команда!

Восторг. Аплодисменты. В ладоши хлопает даже император.

Эл задумчиво смотрит на меня. Затягивается. На нем ни царапины…

— Что-то ты побледнел, — говорит он, и вдруг трибуны Колизея, только что находившиеся в горизонтальном положении, приобретают вертикальное. А еще мне кажется, что я ударился своим виском о землю. — Точно, бро, ты даже свою энергию всрать умудрился. Надеюсь, не помрешь.

Все начинает медленно темнеть.

— А то мне, наконец, становится интересно… — это последние слова Эла, которые я слышу.

***

Первое, что я вижу, когда открываю глаза — это большие сиськи Эбигейл. Нет, не обнаженные — вполне прикрытые одеждой… вот только одежда эта… вовсе не та, к которой я привык. Какие-то тряпки и кожа…

Я даже думаю, что мне все это снится.

— Ты все-таки проснулся! — на глазах Эбби слезы.

Мне вдруг кажется, что я в Раю.

— Спасибо, что спас меня!

— Спас? — слышу я свой хрип.

— Три дня назад. Ты… словно… одичал. И спас нас от того носорога. Помнишь?

Я хмурюсь.

— Так это было правдой?

И лишь теперь я осматриваюсь. Какие-то казармы. В комнате четыре двуспальные кровати, то есть на восемь мест. Деревянные. А стены…

— Где мы?

— Типа в доме, — она пожимает плечами. — Здесь живут гладиаторы.

— Гладиаторы? — я замечаю, что тупо повторяю ее слова.

— Мы теперь как бы… в рабстве что ли. Какой-то мужик объяснил, что мы должны биться, раз уж переросли из разряда мяса в истинных гладиаторов. За каждый выигранный бой мы будем получать деньги. Деньги можем тратить по своему разумению и вообще будем делать все, что хотим, вот только нельзя покидать гладиаторский квартал.

«Загрузка», — вижу я синее слово на ее лбу, появившееся откуда ни возьмись.

— Че за нахер? — спрашиваю я.

Эбби удивленно смотрит на меня.

— Что такое?

«Вы победили врага», — появляется на ее лбу, а затем чуть ниже, прямо на ее ключицах: «Как желаете распорядиться с опытом?»

Смотрю ниже и вижу синее свечение. Но свечение это… оно как полоска света за закрытой дверью. И дверью являются ее одежда — нечто написано на ее буферах, и надписи эти должны быть прочтены…

— Маркус?

— Эбби… — я чувствую, как меня прошибает пот. — Мне нужно, чтобы сделала кое-что. Только не злись. Мне это срочно нужно.

Она хмурится.

— Я должен увидеть твои сиськи.

— Э…

Я смотрю ей в глаза.

— Не полностью, — но… открой, насколько возможно. От этого, походу, зависит очень… многое.

— Да, я понимаю, — говорит она, глядя на оттопыренное одеяло в одном… палевном месте. Я понимаю, что лежу под одеялом совсем голый.

— Кто… кто раздевал меня?!

Эбби краснеет.

— Да, согласна. Это будет честно. Я видела голым тебя, и теперь ты имеешь право…

И она медленно поднимает руки к своей груди.