Гладиатор из будущего. Рим должен быть разрушен!

Прежде чем затеять с Криксом этот разговор, я два дня предавался раздумьям. Я не очень-то поверил в сказанное мне Мелиндой, будто она в скором времени опять вернется сюда, чтобы помочь мне в покушении на Красса. Хотя наше расставание с Мелиндой завершилось именно на этой ноте, тем не менее я прекрасно сознавал, что успех этого опаснейшего замысла процентов на девяносто будет зависеть только от меня одного. Нервы мои в эти дни совсем сдали, постоянно пребывая в подавленном состоянии, я днем и ночью старался представить, что меня ожидает в Риме. Этот город и манил и страшил меня одновременно.

Приняв наконец решение, я встретился с Криксом и изложил ему свой замысел по захвату Рима. Из этого замысла следовало, что еще до наступления осени отрядам Крикса надлежит соединиться с войском Спартака. Для этого Крикс должен совершить бросок на север Италии к реке Пад. Я не знал, какая именно причина вынудит Спартака повернуть от Альп обратно на юг Италии, объяснений этому не было ни в античных анналах, ни в исторических монографиях двадцать первого века, однако я был уверен, что именно так и будет. В этом же я убедил и Крикса, впутав сюда неизбежность рока и волю богов.

Я сказал Криксу, что намерен проникнуть в Рим, чтобы наладить связи с тамошними рабами. Когда две армии восставших рабов соединятся и двинутся на Рим, а это случится не раньше конца лета, к тому времени мною и моими помощниками будет составлен заговор рабов. Заговорщики откроют какие-нибудь из ворот Рима ночью или на рассвете, впустят в город войско Спартака и одновременно поднимут на восстание всю римскую бедноту и тысячи невольников.

Крикс выслушал меня с широко открытыми от изумления глазами. Он взирал на меня так, словно я был не смертный человек, но некое божественное существо наделенное сверхъестественными способностями. Крикс не пытался меня отговаривать от этой крайне рискованной затеи, полагая, видимо, что моя уверенность в успехе обусловлена моей способностью заглядывать в будущее. Если я так рвусь в Рим, значит, божественное предопределение сулит мне удачу, ведь навстречу гибели я не стал бы так стремиться.

Крикс поинтересовался, кого я намерен взять с собой на это дело.

Я сказал, что возьму себе в помощь Клувиана и Эмболарию, так как они оба бывали в Риме и внешне вполне похожи на жителей этого города. Крикс одобрил мой выбор, заметив, что никто из галлов и германцев, конечно же, для такого дела не годится из-за своего внешнего вида и сильного акцента в речи.

По моему плану, я и мои помощники должны были проникнуть в Рим одетыми и подстриженными, как истинные римляне. Я и Клувиан должны были изображать зажиточных плебеев, а Эмболария должна представлять из себя жену торговца или богатого вольноотпущенника. Нам предстояло действовать в Риме порознь, встречаясь только в ночное время в каком-нибудь неприметном съемном жилье. Крикс отсыпал мне из награбленных сокровищ десять тысяч сестерций и еще несколько горстей различных безделушек из золота и драгоценных камней. Эти драгоценности при случае можно было обменять на продукты или на любые нужные вещи.

Эмболария была на четвертом месяце беременности, и я поначалу не хотел брать ее с собой. Однако самнитка все же уломала меня, приведя немало доводов в пользу ее участия в этом деле. Главный довод заключался в том, что как женщина Эмболария могла внушить меньше подозрений римским властям и соглядатаям, поставленным надзирать за государственными невольниками.

Клувиан без колебаний согласился составить компанию мне и Эмболарии, сразу загоревшись желанием организовать крупный заговор рабов прямо под носом у римского сената.

От Амитерна до Рима была проложена прекрасная мощенная камнем дорога, размеченная милевыми столбами. Однако осторожный Клувиан настоял на том, чтобы мы сделали большой крюк по проселочным дорогам и выбрались на Аппиеву дорогу, протянутую в Рим из Кампании. Путники и караваны, идущие в Рим из Кампании, наверняка вызывают у римских властей меньше подозрений, нежели всадники и пешеходы, прибывающие из местности, захваченной мятежниками, резонно рассудил Клувиан.

Мы трое ехали верхом на мулах, одетые подорожному, изображая из себя плебеев, возвращающихся в Рим с загородной виллы. Сесть на мулов, а не на лошадей опять-таки предложил нам Клувиан, заявивший, что мулы более неприхотливы и их будет легче продать в Риме на Бычьем рынке.