Гладиатор

...Иван вспоминал Чечню без страдания, без озлобления или боли, даже с каким-то ностальгическим сожалением. С таким чувством вспоминают обычно школьные или студенческие годы. Убивать ему приходилось и прежде, до того, как он попал в плен. Ведь Иван воевал в составе спецназа и приклад его автомата к тому времени украшала уже не одна зарубка. Много раз царапал он ножом приклад, но так ни разу и не понял глубокого смысла предшествовавшего события - просто отдавал дань обычаю...

И только много позже, в плену, валяясь у стены чеченского сортира, облепленный дерьмом и мухами, он наконец осознал смысл своего бытия: нести смерть тем, кто ее заслужил, кто ее достоин - вот миссия всей его жизни...

Он очнулся окончательно от тычка палкой: подошедший чеченец пытался его перевернуть на спину, очевидно чтобы удостовериться, что Иван сдох. Иван вздрогнул и вдруг понял, что может двигаться. Преодолевая слабость, он приподнялся на руках и сел, подставив улыбающееся лицо лучам солнца. Открыл глаза. Первое, что он увидел, было лицо чеченца - бородатое и суровое. Но Иван ясно прочитал на нем смешанное выражение удивления и испуга.

- Зачэм смэешься, вонючий собака! - хрипло закричал чеченец и ударил Ивана палкой по лицу. - Иди в рэку!

Иван поднялся, пошатываясь на дрожащих ногах, спустился к ручью и упал в него во весь рост, не подумав о том, что мог разбить голову о камни. Ледяная стремительная влага плотно обняла его, смыла ненавистный запах, открыла путь притоку свежего воздуха. Эта горная, снеговая свежесть влилась в Ивана, благодаря струям живительной воды, - летевшая с заснеженных вершин горная река отдала ему часть своей энергии.

"Я жив!" - сказал он реке, прибрежным камням и солнцу, как бы призывая их быть тому свидетелями.

"Я жив", - повторил он еще раз уже для самого себя, чтобы больше никогда в этом не сомневаться.

Дней десять он восстанавливал силы. Его и второго раба-русского, забитого и вечно дрожащего молоденького солдата, пресмыкавшегося перед чеченцами, кормили отбросами раз в сутки... Солдатик, всегда молчавший, а тут вдруг впервые заговоривший плачущим голосом, рассказал Ивану, что, когда он сидел в "карцере", бородатый чеченец пристрелил еще двоих русских, они отказались срать в сортире на Ивана. Их трупы отволокли к обрыву и сбросили в ущелье. Почему он сам еще жив, солдат не объяснил, а Иван не спросил, и так все было ясно. Больше они не разговаривали.

Как ни жидка была чеченская баланда, как ни противно было жевать маковые листья и горькие, хоть и сочные, корешки какой-то травы с сухими шершавыми листьями, но в течение этих десяти дней Иван старательно впитывал каждую калорию, каждый луч солнца, каждый глоток воды из ручья, поглощая энергию с какой-то почти ритуальной сосредоточенностью. Ближе к концу второй недели он почувствовал себя если не восстановившим прежние силы, то накопившим их вполне достаточно для выполнения той задачи, которую перед собой поставил.

Случай подтолкнул его к тому, чтобы осуществить уже созревшее решение. На поле за ними присматривали по очереди старик чеченец и его внук - подросток лет четырнадцати. Сын старика такой ерундой не занимался, он постоянно куда-то ездил в поисках покупателей, увозя с собой маковую соломку, и, по-видимому, еще и подбирал рабов для работы на плантации... Бежать с плантации было некуда, в этом Иван убедился при своем первом побеге. Кругом непроходимые горы, тропа одна - ни свернуть, ни спрыгнуть. Собаки, а за ними и хозяева на лошадях все равно догонят... Как-то вечером Иван, пропалывая мак, дошел до края поля, заканчивавшегося у обрыва, и остановился, глядя на сваливающееся за горы солнце. Закат в горах почти мгновенный по сравнению с равнинными закатами средней полосы России. И Иван распрямился и расправил плечи, чтобы впитать в себя последние лучи заходящего солнца... Он так сосредоточил внимание на зрелище заката, что не заметил подошедшего сзади старика чеченца. Привел его в себя удар палкой по голове.

- Хоп! Дэлать! Хоп! - надтреснутым старческим голосом прокричал старик, гораздо хуже сына говоривший по-русски.

Реакция Ивана была мгновенной.

- Делаю, - ответил он, не поворачиваясь.

Ориентируясь на голос, он шагнул влево, одновременно сложив пальцы правой руки в фигуру, характерную для жеста, которым в голливудских фильмах обычно сопровождаются слова "Фак ю!", поднял правую руку на уровень плеча и придал корпусу вращательное движение. Он даже не прикидывал, куда попадет его выставленный вперед средний палец, уверенный заранее, что не промахнется... Иван пробил висок старика так же легко, как пробивал фанеру на занятиях в лагере спецподготовки, - практически не почувствовав сопротивления. Лишь вынимая палец из головы чеченца, он оцарапал его об острые осколки костей черепа. "Почему бы и не сегодня? - спросил себя Иван. - Ждать уже нечего".