Гладиаторы

Император потешался, наблюдая, как препираются его любимцы. Услышав ответ претора, он подмигнул Мнестеру, который тут же стал изображать то Гнея Фабия, грозно сдвинув брови и рыча, обнажая в пугающем оскале кривые зубы, то Сергия Катула, растянув губы тонкой ниточкой в мерзкую гримасу (наверное, улыбку) и посылая воздушные поцелуи Гнею Фабию от места, пристрастие к которому развратного юнца вызывало столь сильное отвращение претора, что служило постоянным объектом его насмешек.

В этот момент зазвучали трубы и на арену вышел гладиатор, чья нагота была прикрыта одной лишь набедренной повязкой; в правой руке он сжимал меч, на поясе у него висел кинжал. Это был фессалиец Диодор, опытный бестиарий, пятый год выступающий в амфитеатрах; зрители радостно приветствовали первого бойца. Следом за ним на арену выскочил громадный лев, которого в течение трех дней до игр не кормили, чтобы голодом подстегнуть и без того присущую этим хищникам свирепость. Увидев своего противника, зверь сразу же бросился к нему. Лишь несколько прыжков отделяло льва от фессалийца‚ последний из них, казалось, опрокинул гладиатора… Но нет, лев промахнулся. Страшный зверь перелетел через рывком упавшего на арену Диодора, только слегка задев его плечо. Бестиарий, не давая льву времени развернуться, быстрым движением всадил свой меч в брюхо животного.

То ли благодаря мастерству гладиатора, то ли благодаря случайности, меч, по-видимому, попал в какой-то крупный сосуд, потому что лев, так и не обернувшись, что-то слабо прорычал и издох.

Послышались жидкие хлопки. Зрители были явно разочарования, одни — быстротой схватки, другие — невредимостью гладиатора. Калигуле же показалось, что его одурачили.

— За мои сестерции вместо льва мне подсовывают какую-то падаль!.. Где этот жадный торгаш, решивший заработать на своем государе?.. На арену его! На арену!

Услышав императора, трибуны пришли в неистовство. Зрители яростно закричали: «На арену купца! На арену!», и в этом крике было столько же негодования, сколько и подобострастия.

Вскоре преторианцы вытолкнули на арену старика в тоге — торговца львами, принесшего так много горя императору. Затем из главных ворот выбежали пять львов. Многие зрители не успели еще убрать со своих лиц мины недовольства купцом, как львы, урча и облизываясь, стали пожирать дымящиеся куски мяса.

Сенатор Публий Метелл, сидевший в оппидиуме, сказал своему соседу, бывшему консулу Домицию Карбулону:

— Пусть поразит Юпитер всех тиранов! Калигуле так же легко убить римского гражданина, как и простого раба!

— А мы и есть его рабы, — с горечью ответил Домиций. — Да и что могло остаться от нашего гражданства после того, как он разрешил нашим рабам доносить на нас?.. Теперь я боюсь наказать раба, потому что этот раб может заявить претору, будто бы я оскорбил императора. И меня убьют, конфискуют имущество! Я беззащитнее раба, у которого нечего отнять!

После того, как львы расправились со своей жертвой, на арену вышли двадцать гладиаторов, которые расправились со львами. Затем трупы людей и животных отволокли в сполинарий, и на арене развязалось сражение между сотней гладиаторов и сотней ягуаров.

Вскоре стало видно, что люди одерживают верх над своими прекрасными противниками: около двадцати животных было убито, не менее пятидесяти ползали по песку с перебитыми хребтами и распоротыми животами; гладиаторов из строя вышло не более десятка, правда, многие были легко ранены. Чтобы обострить обстановку, на арену выпустили еще сотню ягуаров, и тут уже тяжело пришлось бестиариям, мастерство и вооруженность которых казались недостаточными, чтобы сдержать натиск обезумевших зверей.

Для восстановления пошатнувшегося равновесия сил к сражающимся добавили еще двадцать гладиаторов, а позже, с этой же похвальной целью — еще двадцать ягуаров. Скоро вся арена была завалена грудами тел убитых людей и животных. Зрители наконец-то стали довольны, с трибун доносился их восторженный рев. Длившаяся около двух часов битва завершилась победой гладиаторов, которых осталось в живых не более тридцати, и все победители были ранены.

В играх наступил перерыв. Служители привели в порядок арену, и зрителей принялись развлекать молодые гладиаторы, которые показывали свое мастерство, сражаясь деревянными мечами; их сменили пегниарии, бившиеся друг с другом, вооружившись кнутами. Ни те, ни другие не могли нанести себе существенного вреда, поэтому зрители с равнодушием смотрели на арену, больше занятые обменом впечатлений о происшедшем и ожидая не меньших удовольствий в предстоящем: после перерыва должны были начаться схватки между гладиаторами.

Среди немногих недовольных было несколько ланист, предоставивших для этих игр своих питомцев. Слишком много гладиаторов было убито, а они так надеялись на то, что хотя бы половина сражавшихся останутся живы!.. Ведь гладиатор, ушедший живым с арены, возвращался обратно в школу ланисты, если, конечно, учредитель игр не даровал ему свободу.