Гладиаторы

Арисанзор, до этого валявшийся на ковре, подбежал к трупу. Он выхватил свой кинжал и тоже стал наносить удары, всем своим видом подражая императору (таким усердием евнух, по-видимому, хотел отвратить от себя гнев Калигулы). Однако было заметно, что его лицо то и дело искажала гримаса ужаса, порожденного то ли страхом за собственную жизнь, то ли страхом живого перед мертвым телом, смешанным с отвращением.

Каллист наблюдал за императором и евнухом с прячущейся в углах рта усмешкой.

Наконец Калигула насытился видом пролитой крови. Отбросив меч, он, пошатываясь, подошел к столу, выпил залпом два кубка вина (именно столько его еще оставалось в кувшине) и повалился на свое ложе.

Арисанзор тоже поднялся, весь дрожа.

По приказу грека преторианцы подхватили покойную и вместе с рабами-музыкантами вышли вон. Как только дверь за ними закрылась, Каллист твердым голосом сказал:

— Государь! Повели преторианцам немедленно схватить Муция Мезу, ведь это он прислал сюда под видом танцовщицы презренный плод твоего врага, Авла Порция Флама. Надо допросить его.

— Божественный… Прикажи твоему рабу… прикажи мне… мне схватить этого изменника, — заверещал Арисанзор, стараясь окончательно увериться в том, что император не гневается на него.

— Возьми с собой преторианцев и отправляйся, — мотнул головой Калигула. — Притащи Муция Мезу сюда, во дворец, я сам, хочу истолковать с ним… Да смотри, он должен быть здесь до захода солнца, а не то — не жить тебе…

— Только пусть наш храбрый Арисанзор возьмет себе в попутчики преторианцев из лагеря, а не из дворца, — твою охрану, божественный, нельзя ослаблять, — заметил Каллист.

— Да, да. Пусть будет так… Ты, Каллист, напишешь приказ… Идите же… Торопитесь…

Евнух и вольноотпущенник поспешно вышли, боясь промедлением разгневать своего владыку. Они вместе направились в канцелярию фаворита: Каллист должен был написать и передать Арисанзору приказ, обязывающий префекта претория выделить солдат для ареста Муция Мезы. Подобные приказы могли исходить только от императора, но у Калигулы частенько не было настроения заниматься писаниной, и поэтому специально для таких случаев Каллист имел в запасе несколько пустых свитков с императорской подписью и печатью.

Хотя евнух и вольноотпущенник ненавидели друг друга, но они оба были в достаточной степени царедворцами‚ чтобы при необходимости уметь скрыть более-менее искусно свои истинные чувства. Труднее всего это удавалось Арисанзору как стороне пострадавшей и, следовательно, жаждущей реванша. Поэтому он иной раз сбивался с узенькой тропки притворства на разухабистую дорогу раздражительности и скандальности.

— И к каким только ухищрениям не прибегают злодеи, чтобы погубить нашего императора! — сокрушенно вздохнул Арисанзор, не сбавляя шаг и внимательно вглядываясь в лицо Каллиста. — Дрянная дочь дрянного сенатора сегодня приняла обличие рабыни-танцовщицы, а не далее как вчера я случайно увидел во дворце человека, как две капли воды смахивающего на доверенного слугу того самого Макрона, который не так давно был казнен за предательство… Когда Макрон еще не был разоблачен, этого человека звали Менхотепом — он несколько раз приводил от своего хозяина рабынь в подарок императору, и я запомнил его имя. А вот теперь он почему-то именуется Сартом — именно так при мне его назвал какой-то раб. Мне кажется, что все это неспроста…

— Это и в самом деле египтянин Менхотеп, — бесстрастно сказал Каллист. — На днях он пришел ко мне и попросил, чтобы я по старой памяти помог ему устроиться во дворец. Я сразу раскусил его: из разговора с ним я понял, что он хочет убить Калигулу… Я давно искал человека, который помог бы мне выйти на врагов императора, поэтому я сделал вид, что тоже не прочь избавиться от нашего доброго Калигулы — и этот глупец поверил мне! Я назначил его служителем зверинца. Рано или поздно он свяжется с заговорщиками из сенаторов (я уверен, что если он не разыщет их, то они сами приметят его), и вот тогда я узнаю точно: сколько их, где встречаются, каковы их замыслы — он сам мне все расскажет, рассчитывая на мою поддержку. А затем я погублю всех злодеев, угрожающих нашему цезарю!.. Только смотри, не разболтай эту тайну — иначе тебе несдобровать!

Арисанзор промолчал.