Гладиаторы

Подвергая опасности свою свободу и жизнь, он тихонько проскользнул вперед и украдкой бросил взгляд на залу пира, уже отчасти освещенную для торжества. Спрятавшись за колонной, он смотрел на рабов, в большинстве знавших его в лицо. Они раскладывали приборы, начищали вазы и приготовляли все нужное для пышного празднества. В продолжение нескольких минут он прислушивался, надеясь узнать из их разговора какие-нибудь новости относительно еврейки и ее похитителей.

Вдруг он затрепетал, и по телу его пробежала сильная дрожь. Как ни отважен он был, подобно своим северным соотечественникам, однако суеверие не было чуждо ему, и, хотя он не боялся ничего, что можно было осязать и что имело телесную оболочку, он страшно боялся всего, что соприкасалось с границами духовного и неведомого мира. Там, в десяти шагах от него, бледный, как призрак, с черными кругами под глазами, одетый в белое, стоял трибун, показывая, как казалось ему, рукой призрака на различные ложа и отдавая тихим, замогильным голосом свои приказания относительно пира.

– Их еще нет! – воскликнул он тоном томительного и нервного нетерпения – Они еще не пришли! Как они медлят! Да, она обязательно должна сидеть за ужином на первом месте и тотчас же занять его как хозяйка дома! Эй, рабы! Несите еще цветов! Наполните фалернским большой золотой кубок и поставьте его рядом с моим!

Эска очень хорошо знал, к кому относились его приказания. Хотя его кровь на минуту оледенела при виде этого, как он думал, призрака его врага, вышедшего из могилы, он тотчас же овладел снова своей энергией и призвал все свое мужество на помощь против невыносимой мысли о том, что, живой или мертвый, трибун хотел обладать Мариамной. И он дал себе клятву воспрепятствовать этому, воспрепятствовать, хотя бы ему собственной рукой пришлось умертвить свою черноокую возлюбленную.

Теперь было ясно, что Дамазипп и Оарзес должны были привезти свою пленницу прямо в дом патрона и что Элеазар и Калхас напрасно пошли на чердак отпущенников, на Фламиниеву дорогу. Чего не дал бы он, чтобы теперь встретить поддержку в мудрых советах одного и в мощной руке другого! Оставалось ли ему времени уйти незамеченным и пойти позвать их на помощь? Трое отчаянных людей могли бы пробить себе дорогу посреди всех рабов Плацида, и если они могли сколько-нибудь рассчитывать на успех, то только до прихода гладиаторов. А между тем ее, видимо, ожидали с минуты на минуту. Ужасно подумать: она могла прийти во время его отсутствия, и, раз трибун овладел бы ею, было бы уже слишком поздно!

В эти минуты отчаяния слова Калхаса снова пришли ему на память.

«Нас только трое, – говорил старик, – против целой армии, и, однако, я не испытываю страха».

Эска решил, что, несмотря на свое одиночество, ему точно так же не должно бояться; он надеялся на поддержку вечной правды, которая, конечно, вмешается, для того чтобы воспрепятствовать этой кощунственной жертве.

Уверившись, что его меч свободно ходил в ножнах и повиновался его руке, бретонец, удерживая дыхание и собираясь с силами для того отчаянного дела, которое, может быть, ему пришлось бы совершить в следующую минуту, тихонько вышел из вестибюля и спрятался сзади мраморной группы, находившейся в самом темном углу портика. Там, со стойким мужеством, отличающим его племя, он решил дожидаться прихода Мариамны и попытаться вырвать ее от похитителей, как бы много их ни было, или умереть вместе с ней.

Глава IX Западня

Как и во всех прочих больших городах, наиболее бедные кварталы Рима были наиболее людными. Патриции и весь богатый класс, даже живя в столице, выказывали большую любовь к сельской природе, и огромное пространство было занято садами и цветниками, окружавшими их жилища. Единственно, что наиболее низкий класс жителей вынужден был в огромном числе скучиваться в известном месте, невзирая на требования гигиены и благосостояния, и улицы, примыкавшие к Тибру или расположенные по его берегам, были более всего заселенными. Улица, где находился дом Элеазара, редко была пустынна, в какой бы час дня или ночи ее ни взять. Толпа становилась здесь особенно велика во время захода солнца, когда женщины покидали свои жилища и шли доставать воду, нужную для домашнего обихода на следующий день.

Оарзес был вполне осведомлен на этот счет, и вот почему хитрый египтянин оспаривал проект увезти открытой силой молодую девушку из дома ее отца.

– Предоставь мне заботу об этом деле, – говорил этот поистине презренный человек, обсуждая бесчестный вопрос со своим патроном. – Я знаю превосходную ловушку для того, чтоб заставить подобных пташек покинуть свою ветку и перелететь на мой палец. Сначала хитрая уловка, а затем сила. Нет нужды приводить в движение языки всех баб этого квартала. Из-за гусиного крика, почтенный мой патрон, сорвалось взятие Капитолия.