Гладиаторы

Итак, спор был заключен на следующих условиях: Эска должен был выступить в амфитеатре во время игр на приближающемся празднике Цереры, вооруженный мечом, щитом и шлемом, чтобы бороться с Плацидом, у которого не должно быть никакого иного оружия, кроме трезубца и сетки. Если победа будет не на стороне последнего, то золоченая повозка и белая четверка перейдут в собственность Лициния, если, наоборот, трибун выйдет победителем и народ окажет пощаду побежденному, то его противник сделается его рабом. Каково было бы это рабское положение, знал только один трибун да еще одна особа, от которой в этот самый день он получил улыбки и благосклонные взоры, никогда еще не выпадавшие на долю не нравившегося ей обожателя.

Великое дело бражничества, несколько замедлившееся вследствие этого долгого спора, возобновилось с еще большей энергией. Плацид осушал свой кубок с торжествующим видом человека, исполнившего какое-то трудное дело; Лициний как будто старался утопить в вине свою тоску и сердечные угрызения. Император пил со своим обычным оживлением, а остальные гости точно следовали примеру императора.

Глава XVI В оружейной зале

Наутро Лицинию пришлось пережить чувства, весьма мучительные для прекрасного сердца римского полководца. Когда условия борьбы были переданы тому, кто всего более был в них заинтересован, юный воин принял вызов очень горячо, как случай выказать таланты, казавшиеся столь лестными для его воинского характера вследствие первоначального воспитания. Он думал, что в состоянии будет одержать победу над двумя такими людьми, как трибун, в каком угодно упражнении, с каким бы то ни было оружием. Но по его лицу пробежали тени, когда он узнал, чем сопровождалось бы его поражение, и он задрожал всем телом при мысли сделаться рабом кого-либо иного, кроме своего теперешнего господина. Тем не менее это только утвердило его решение победить, и, когда Лициний, терзаемый упреками совести, обещал ему свободу в награду за победу, сердце Эски радостно забилось надеждой и он сделался весел, как всегда.

Тысячи неопределенных планов теснились в его уме, и во всех этих планах Мариамна играла главную роль. Жизнь, несколько дней назад казавшаяся ему столь печальной, теперь была озарена тем розовым светом, какой юность, и только юность, способна разливать на далекую будущность. Что касается Лициния, то он с тоской замечал блестящий взор и загоравшиеся щеки своего раба. Тем не менее жребий был брошен, предложение принято, и было уже слишком поздно идти назад. Оставалось только развить каждый мускул борца, чтобы достигнуть победы.

Последуем теперь за Эской в оружейную залу, где будут закаляться его мускулы и развиваться ловкость для смертного боя на арене.

Помещение, где находится школа, представляет четырехугольное здание, несколько похожее на наши современные манежи. Оно освещается и проветривается сверху, а пол его покрыт слоем песка толщиной в три пальца, что еще более увеличивает усталость ног при всяком упражнении, но зато делает падение сравнительно безвредным и вместе с тем приучает ученика к мягкому полу на котором позднее ему придется отстаивать свою жизнь. Диски, гимнастические принадлежности, огромные гири и неуклюжие дубины разбросаны по углам и развешаны по стенам здания, деревянная перегородка вышиной по грудь человека показывает, что здесь при развитии силы не пренебрегают и развитием ловкости. Кроме этих орудий мирной гимнастики здесь можно видеть, между прочим, цест и подмостки с развешанным на них ужасным оружием и оборонительными доспехами, являющимися орудиями ужасного гладиаторского ремесла. Тут есть и дротики без наконечников, и затупленные сабли, употребляемые во время учения, и деревянный манекен, предназначенный изображать врага, весь покрытый зазубринами и исколотый ударами острого оружия, наносимыми ему с силой и ловкостью, возрастающими с каждым разом.

На одном конце здания взад и вперед прогуливается учитель, рассеянным взором наблюдая за движениями учеников. Он то останавливается, чтобы вручить бойцам какое-нибудь орудие своего ремесла, одного поощряя при этом жестом, другому делая выговор; то, машинально взяв какое-либо незанятое оружие, чертит им вокруг головы круги, свидетельствующие о ловкости искусного преподавателя.