Гладиаторы ночи

— Ах, я опять, наверное, говорю слишком быстро. Ну ладно, гладиатор. С сегодняшнего дня вы поступаете в мое распоряжение. В свою личную охрану я вас пока что не возьму, слишком уж вы непредсказуемы. А вот во внешнюю — пожалуй. Конечно, это не такая интересная жизнь, как на арене, да и острых ощущений значительно меньше, зато и риску тоже меньше. А дальше видно будет. Помните: встречи со мной не ищите, если мне что-нибудь будет нужно, я сам вас найду.

— Не учи ученого, — мрачно пробормотал Тэш. — Вот суки вельможные. Во всех мирах одинаковы!

Сенатор щелкнул пальцами, и двое конвойных, до этого неслышно стоявшие за портьерой, приблизились и повели Тэша к выходу. Он угрюмо брел между ними, чертыхаясь на всех известных ему языках. Видимо, ему на роду написано все время впутываться в неприятности. Ладно, посмотрим — не в первый раз… Может, кривая вывезет.

* * *

Из архива древностей Утарийского монастыря, цикл Водяного Змея, круг 18

Помощник Эббет, по поручению его святейшества, для полных летописей. Выдержка из Трактата о гладиаторских боях.

Ознакомившись по поручению его святейшества с богатствами нашего хранилища, в котором содержатся рукописи, датированные от начала Смутных времен, и основываясь на том, что знание является единственной ценностью и что, владея знанием, можно вывести одно событие из другого, поскольку закономерности хода вещей становятся ясны пытливому уму, я пришел к следующим выводам.

Ни одна сложная система — будь то живой организм или государство — не может постоянно находиться в равновесии. Она либо развивается, либо возвращается в исходное состояние — в Хаос, который и дал начало всему в незапамятные времена. Поэтому, когда Институт Кураторства, процветающий уже несколько циклов, лишил граждан империи радостей, связанных с удовлетворением любопытства и жаждой познания, властители Срединного мира оказались перед необходимостью занять чем-то праздные мысли своих сограждан, ибо РАЗУМ ПРАЗДНЫЙ столь же сильно предрасположен к бунту и разрушению, как РАЗУМ ПЫТЛИВЫЙ — к неповиновению и вольнодумству. Тогда и были учреждены гладиаторские бои.

Решение это быстро принесло двойную пользу, поскольку, с одной стороны, подарило любимое развлечение скучающей нации — сначала черни, а потом, как это часто бывает с развлечениями вульгарными и низменными, вошло в моду и у знати. С другой стороны, на арену выводили умирать государственных преступников, что служило наглядным уроком всякого рода бунтовщикам. Конечно, такой способ расправы с политическими противниками не может вызвать ничего, кроме печали, потому что всегда грустно наблюдать, как ближних заставляют драться со своими ближними, друзей — с друзьями, соратников — с соратниками. Больно видеть, как, сражаясь за жизнь, человек предает свою человеческую сущность, но кто решится осудить этих людей? Скорее, достойны порицания те, кто, точно плевелы, взращивает в людях дурные качества, ибо они и впрямь, подобно плевелам, растут легко и быстро. Что же до хороших качеств, они требуют кропотливого воспитания, точно редкие растения в императорском саду. Но до них нет никому никакого дела, ибо управлять массами людей гораздо проще, склоняя их к дурному, чем к хорошему.

Когда с основными недовольными расправились и поток заключенных, направляемых на арену, иссяк, на арене все чаще стали появляться существа странные, на людей непохожие. Откуда они берутся — мне неведомо. Говорят, их отлавливают в джунглях — быть может, там действительно много диковин, но описания чудовищ, выходящих сейчас на арены, никогда прежде не встречались в наших хрониках, на что я хочу обратить особое внимание почтенного настоятеля. Конечно, мир в своем разнообразии неисчерпаем, и человеческие формы суть не единственные разумные создания во Вселенной. Внешность еще не значит сущность, и истинный мудрец должен видеть глубже видимости, в частности той, которая обусловливает телесную форму, какой бы она ни была…

* * *

Цикл Синей Ящерицы, второй двойной круг

Сенатор был почти во всем прав. Новая жизнь, которая началась для Тэша, была ничем не лучше старой. В ней было немного меньше опасностей, зато значительно больше выматывающей рутины. Не было привычного сурового Каледдина, но был на редкость тупой сержант. (Он выделялся тупостью даже среди славных представителей этого воинского звания). Занятия на плацу утомляли своим однообразием. Единственное утешение — у Тэша появилась возможность перекинуться словом с окружающими.