Гладиатрикс

Лисандра еле удержалась от ответной улыбки. Пора было замереть в неподвижности и ждать, когда снова начнется ежедневная молотилка.

Палка, Нестасен и Катувольк держались в сторонке. Тит прохаживался вдоль строя, время от времени останавливался и пристально осматривал ту или другую девушку.

Так продолжалось некоторое время, потом Центурион обратился сразу ко всем:

— Вы, без сомнения, худший и самый бесполезный набор среди всех, которые мне доводилось обучать. Калеки без рук и ног успешней учились бы делу! Так вот, если вам кажется, что до сего дня с вас сгоняли по семь потов, знайте, что это были еще цветочки. Ягодки ждут вас впереди.

Он обвел шеренгу испепеляющим взглядом, ожидая, не застонет ли кто-нибудь, но ответом ему было лишь молчание. Все давно поняли, что любое выражение недовольства приводило к наказанию.

Тит убедился в том, что девушки слушают его с неослабным вниманием, и продолжал:

— Впрочем, с этим мы чуть-чуть обождем. Слишком многие из вас, изнеженных шлюх, успели заработать те или иные повреждения, кто в учении, кто от недостаточного старания.

Он вскинул длинный жезл, обозначая тем самым, что увечья «от недостаточного старания» в действительности были вызваны побоями наставников.

— Так вот! Я обдумал все это и принял решение дать вам, никчемным, три дня отдыха. Этого времени более чем достаточно, чтобы залечить все ссадины и ушибы на ваших жалких телах. Помните, что через три дня начнется вторая и последняя часть вашего обучения. Вы будете заниматься с мечом и щитом, с трезубцем и сетью. Когда вы благополучно освоите это оружие, без которого немыслимо понятие гладиаторских игр, будет принесена клятва!

Тит остановился точно напротив середины замершего строя.

— Хочу, чтобы вы заранее усвоили вот что! Не думайте, будто все то, о чем я сейчас говорил, само собой разумеется. Если какая-нибудь из вас не будет соответствовать тем требованиям, которые предъявят ваши наставники, то ее сбудут с рук, чтобы зря места не занимала. Думаете, оно, может, и к лучшему?.. Вот что я вам скажу. Те, которых мы продадим, останутся рабынями до смертного часа. Сколько бы вы ни трудились за ткацким станком, сколько бы ни гнули спину в каком-нибудь руднике, сколько бы ни подставляли промежность гостям публичного дома — вы кончите свои дни в рабстве. Если у вас будут дети, то они родятся невольниками. Тогда как арена… Арена — это возможность отвоевать свободу! Помните, что в последующие недели вы должны будете доказать мне, что в самом деле достойны подобного! Доказать за себя и за своих будущих детей, что они могут родиться свободными! Короче, каждая из вас будет не просто сражаться с собственной усталостью и болью. Вам предстоит соревноваться друг с другом!

Тит помолчал, следя за тем, как его воспитанницы усваивают услышанное, потом коротко бросил:

— Все!

Центурион разрешил девушкам разойтись и некоторое время наблюдал за тем, как они, помедлив, по обыкновению разбились на кучки и принялись обсуждать жгучие новости. Лишь рослая жрица-спартанка, как всегда, повернулась к прочим спиной и уединилась. Центурион покачал седеющей головой. У этой, кажется, были все необходимые задатки, чтобы стать безжалостным и умелым бойцом. Однако Тит чувствовал, что огонь, пылавший в этих льдисто-синих глазах, понемногу идет на убыль.

* * *

Вария сражалась с тяжелыми мокрыми простынями. Их было слишком много, так много, что тонкие руки девочки дрожали от непомерного усилия.

«Как глупо…» — думалось ей.

Она просто не в состоянии была справиться с делом. Помогал только страх. Грета была строга со своими банщицами не менее, чем Нестасен — с воительницами. Вария изо всех сил старалась одолеть свой урок, но работы всегда было слишком много.

Маленькая рабыня попыталась прибавить шагу, но лучше бы она этого не делала. Тяжелая стопка мокрой ткани утратила равновесие, девочка упала, и белье с мокрым шлепком рухнуло в пыль.

Вария прикусила губу, из ее глаз хлынули слезы отчаяния и страха. Ох и задаст же ей Грета!..

Она принялась лихорадочно собирать испачканные простыни, и тут ее накрыла чья-то тень. Даже не оборачиваясь, Вария поняла, что это была Грета.

Рослая германка, казалось, нюхом чуяла каждую ее оплошность, и взбучка следовала незамедлительно.

— Ах ты безмозглая маленькая дрянь! — закричала Грета и пинком вышибла из рук Варии загубленную стирку. — Опять все псу под хвост! Да я шкуру с тебя спущу!..

Вария скорчилась на земле, прикрывая ладонями голову и ожидая, что сейчас на нее жгучим градом посыплются удары.

— Я нечаянно, Грета! Прости, я нечаянно!

Ее голос сорвался, она беспомощно расплакалась, отлично зная, что милосердие германке было отнюдь не присуще. Девочка зажмурилась и ждала наказания. Однако случилось нечто совершенно другое. Ее слуха достиг глухой шлепок плоти о плоть, а вот ударов почему-то не последовало. Через некоторое время Вария отважилась чуть повернуть голову и взглянуть, что же случилось и почему Грете вздумалось ее пощадить.

Ее глазам предстало поистине удивительное зрелище.