Гладный

Иван медленно шёл по берёзовому лесу, притрагиваясь ладонью чуть ли не к каждому дереву. В душе он благодарил свою собаку, что она вселила его дух в этого мальчика. Да, он не чувствовал оболочки, в которой сейчас находился, но прекрасно ощущал деревья, траву, что щекотала ему ладони и мягкую землю, устланную красивыми цветами. Он вновь дышал свежим, чистым воздухом, а тепло погоды было таким приятным, что холод, в котором умирал мальчик, сейчас уже забылся как кошмарный сон. Иван сидел на поляне на солнышке, омывал лицо водой из ручья, что нашёл на окраине ещё одного леса, смотрел на муравьёв, что залезли к нему на пальцы, когда он ткнул в муравейник стебелёк травы. Как хорошо было жить. Как прекрасно. Возвращаясь к землянке по одной из тропинок, он даже несколько раз останавливался и хотел свернуть с дороги, но мысль, о том, что Жучка ещё чувствует себя виноватой и готова убить ещё кого-то, ускоряла его шаги к дому. И вот, когда он в очередной раз Иван хотел свернуть с тропинки, его нога зацепилась обо что-то металлическое. Споткнувшись, Иван вдруг увидел торчащие из земли сани. В нескольких шагах от них, из земли вырастал воротник фуфайки, совсем незаметный, если смотреть с высоты роста взрослого человека. Между санями, выглядывал краешек топорища, маленького топорика, что брали обычно рубить сучья в лесу. Такой же брал отец Вани в день своей пропажи с матерью. Не вставая, на четвереньках, Иван подполз к санкам и руками принялся откапывать их из земли. Первым был освобождён топор. Он уже был ржавый и позеленевший, но на его лезвии до сих пор багровела кровь убиенного отцом Вани волчицы. Топором мальчик, давясь слезами, принялся откапывать фуфайку и уже полчаса, она была вытащена из многолетнего слоя травы. Упав лицом в грязную, окровавленную робу отца, мальчик, раскачиваясь на месте, завыл, словно раненый волчонок. Под фуфайкой, спиной вверх, лежал маленький скелет женщины, одежда которой была покрыта кровавыми отпечатками мужских рук, словно мужчина укрывал собой её. Рядом, вросшие в землю лежали останки мужчины с наполовину сгнившей одеждой. Рука его действительно лежала на плече у женщины, оберегая её от чего-то плохого. И никто, никто до сих пор не нашёл тела родителей Вани… Люди настолько были испуганы нападениями волка-людоеда, что заходили в лес лишь на его край, никогда не доходя и до середины. Наплевательским это было отношением или просто люди, правда боялись за свою жизнь и за здоровье своих родных,Ивану уже было всё равно. Оставив тела разрытыми, утирая заплаканное лицо, мальчик стремглав побежал деревню. Пробегая по ней, он несколько раз прокричал: «В лесу мёртвые люди!». Через некоторое время из домов стали выходить оставшиеся в деревне люди, что не пошли на охоту. Несколько молодых парней остановили Ивана, один из них спросил:

– Где их искать?

– Там, около ручья, – задыхаясь, ответил Иван и чуть не проговорившись, соврал. – Тётенька с дяденькой, там…

Оставшиеся в деревне люди, в основном молодые парни и старики, не сразу согласились отправиться в лес и лишь только спустя час, всё же выдвинулись, в сопровождении Ивана, что быстрыми шагами шёл впереди лошади с телегой, которую взяли вывозить тела из леса.

Не сдерживая слёз, Иван наблюдал, как загружают на телегу его мёртвых родителей. Стараясь не показывать своё заплаканное лицо, когда на его всхлипывание поворачивались люди, Иван отворачивал его в сторону и спешно утирал щёки рукавами кафтана.

– Похоронить их до захода солнца надо бы, – решил один из мужиков.-Уж не первый день они тут лежат, судя по тому как выглядят. Отцу Ярославу надобно сообщить, чтоб отпел их сразу. Мученики. Знать-то тоже волколак их погрыз…

В два чёрных квадрата могильных ям, опустили гробы родителей Ивана чуть солнце коснулось самого высокого холма Хвора. Дымящим кадилом деревенский священник окрестил земляные бугорки, что образовались во время закапывания могил; прочитал молитву над поставленными крестами и вскоре народ покинул кладбище. Оставшись один, Иван упал на колени между родных могил и залился горьким плачем. И долго бы ещё мальчик прорыдал на кладбище, если бы дикий вой зверя не разнёсся по всей деревне, предупреждая об очередной охоте волка, что в этот день навеки оставил в лесу всех пришедших убить его охотников.