Glaeddyv vort, beanna (GV, b) (СИ)

Этим я окончательно распугала местное население. Теперь даже бандиты обходили меня стороной, свято уверенные, что я, если им не управляю, то могу общаться. Из-за кейрана в город прибыла еще одна чародейка, которую за глаза моя подруга называла «старая мымра» — Шеала де Тансервиль. Она утверждала, что вместе с Геральтом сможет одолеть Чернобыльского Осьминога, но все та же Трисс отвергала эту теорию. Она предполагала, что вряд ли старшая товарка решила почтить этот город своим присутствием только ради одной фиговины с щупальцами, пусть и такой огромной. Кроме того, мне строго настрого было сказано близко не подходить к Шеале, и, тем более, разговаривать. Мол, она может заинтересоваться медальоном-замком и забрать меня в поликлинику на опыты.

В-третьих, комендант Лоредо решил заключить сделку с Геральтом. Ведьмак выполняет всю грязную работу, а комендант не выдает его на суд и помогает поймать убийцу. Белый Волк говорит, что Лоредо — форменный садист и просто ненавидит всех, кто хоть как-то отличается от человека. По мне, так где-нибудь в фашисткой Германии местный командир далеко бы пошел. Но здесь его собственные комплексы и злоба выражались только в подозрительности, которая не имела границ. Все эльфы и краснолюды Флотзама жили в постоянном страхе, что следующими вздернут именно их. Йорвет со своими скояʼтаэлями только добавлял масла в огонь, нападая на жителей, неосторожно свернувших не на ту тропинку.

Что делала ваша покорная слуга все эти два дня, спросите вы? Ничего полезного. Большую часть времени я ходила по Флотзаму — смотрела на местных, слушала разговоры. Буквально пыталась проникнуться жизнью запуганного крестьянства. Умудрилась даже попасть в поле зрения доверенного лица главы разведки Темерии, Талера, который передал послание — слушаться Роше, потому что он хоть и засранец, но патриот и прочее скопление всяческих достоинств.

Ещё львиную долю своего времени я тратила на обучение. Трисс пыталась научить меня грамотно писать на местном всеобщем языке и заставляла штурмовать учебники по истории. Точнее, я и книги обоюдно мучили друг друга.

Когда я только попала в этот мир, я не знала ни языка, ни письменности, и читать я тоже не умела. Могла только мычать и играть в шарады, пытаясь изобразить, что мне в данный конкретный момент нужно. Языковая среда сделала свое дело — я быстро выучила разговорную часть речи, но освоить грамматику оказалось гораздо сложнее. Их буквы больше напоминали палочки разных форм и размеров, кроме того, словонаписание тоже крайне отличалось от произношения. Половину букв обитатели этого мира проглатывали, поэтому слово, состоящее из четырех-пяти звуков, могло писаться двенадцатью — тринадцатью символами.

Работу облегчало лишь то, что чародейка всерьез решила, что дамам в современном обществе необходимо знать каллиграфию, лингвистику и не путать даты самых знаковых событий, поэтому корпела со мной над словарями, жизнеописаниями, пособиями. На радостях, что обзавелась благодарной ученицей, Трисс даже взялась учить меня арифметике, но когда я быстрее нее рассчитала несколько площадей, используя логарифмы, ведьма сдалась и решила остановиться на самом основном. Ведьмак и Лютик тоже вносили свою лепту в образование: если мы куда-нибудь шли, Геральт играл со мной «в слова», пытаясь обогатить лексический запас, а поэт порой заставлял переводить по памяти стихи из моего мира на всеобщий, и наоборот. В общем, все со мной водились, и было приятно иметь таких заботливых друзей.

Я встала и распахнула окно. Утреннее, еще не совсем согревшее воздух солнце, ветер, дувший с реки, и приятная возня людей на площади поднимали боевой дух. День обещал быть насыщенным и весьма богатым на события. Вчера вечером Геральт просил разыскать в Биндюге — предместьях Флотзама — какого-то эльфа по имени Седрик. Он вроде как знает что-то о кейране, видел, как тот вырос, возмужал и стал такой опасной осьминожкой. А потом следует поискать старосту, который предлагает больше денег, чем Лоредо за то, что Геральт не будет убивать тролля. Что за история с троллем и почему его не стоит пускать на фарш — я пока была не очень в курсе. Геральт же сам заняться всем этим не мог, он выполнял другие контракты.

Жить-то на что-то надо, и мне стоит внести свою лепту в наш скромный семейный бюджет.

Часа через два я стояла перед здоровенным разросшимся деревом, ствол которого был больше, чем моя талия, даже если обхватить ее дважды. На нем, сверху, расположилась «как-будто-бы-сторожевая-башня», смутно напомнившая о мэллорнах.* Мне сказали, что Седрик там и что он сейчас не в лучшем виде.

К верхней площадке вела хлипкая лестница, не внушавшая особого доверия. Она скрипела на ветру и покачивалась, стоило ее чуть-чуть задеть. Наверное, это прародительница всех лестниц, стремянок и трапов, такая она древняя. С другой стороны, я прекрасно осознавала, что стоять и снизу кричать: «Седрик! Выходи погулять — я на качелях!» тоже будет странно.