Глас бесптичья

— Ты помнишь, чем завершилось восстание отца, когда в прошлый раз Император решился на новую Веху? — спросил эовин. Его лицо посерело, и взгляд наполнился туманом, среди пепельных завихрений которого проносились образы далёкого детства. Евгений тоже почувствовал это, однако, решил не поддаваться призракам прошлого и спокойно ответил:

— Такое не забывается. К чему ты клонишь?

— Мне важно знать… Если Император пойдёт на это, какую сторону выберешь ты? И в целом, ты согласен с основным положением Концепции? — нервно дёрнувшись, спросил Макс. Теперь он смотрел на брата странным взглядом, в котором смешивались мольба и скрытое напряжение.

Хозяин квартиры на минуту задумался, после чего ответил:

— Всякая борьба есть развитие? Ты об этом? Положение прекрасное и верное, ведь сама эволюция диктует его, но то, как его интерпретирует правительство, отвратительно. Эти люди не понимают, что между борьбой и бессмысленным кровопролитием существует разница. Сражаясь с силами природы, цепляясь за жизнь, мы действительно развиваемся, но разжигая войны, мы едва ли идём вперёд. Конечно, любой в Дексарде возразит мне на это, что мы живём в мире, где просто немыслима борьба с первозданным хаосом, ведь нас защищает высокоразвитая цивилизация со всеми благами и преимуществами. Однако, я считаю, не настолько она развита, чтобы мы могли искать стимул дальнейшего развития во внешних распрях. Мы вовсе не исчерпали потенциал роста, просто кому-то выгодно создать иллюзию этого, чтобы оправдать военные действия.

— А как же стремительный рост Дексарда после объявления очередной Вехи и победы? — вновь спросил Максим, не отрывая взгляд от лица говорившего.

— Да, это удивительно, если не знать определённых закономерностей. Дело не в том, что власть имущие пустили кровь ожиревшему государству и оздоровили его, как выражаются в газетах, а лишь в перераспределении ресурсов и пополнении казны за счёт контрибуций. Конечно, идеологически выгодно создать видимость быстрого роста, и политики пользуются этим. Правительство направляет денежные токи во имя масштабного строительства дворцов, парков, театров и прочей красоты, которая хоть и полезна, но, в первую очередь, призвана выполнять тайную функцию — пускать обывателям пыль в глаза, чтобы те пищали о преимуществах войн, о чудесной идеологии и прочем. А тем временем, люди на периферии едва сводят концы с концами.

— Но ты не ответил на первый вопрос, — напомнил Макс.

— На чьей я стороне? О, прошу, не спрашивай. Я полон сомнений. Позволь мне, пока не отвечать. Что же до тебя?

— Вот в этом-то и дело, — заметил брат Евгения. — Ты не можешь определиться, я же, кажется, знаю, чего хочу. Сопротивление… Мысли об этом посещают меня всё чаще, кроме того, я уже виделся с некоторыми людьми, которые могут провести меня в штаб и сделать частью их движения.

— Значит, «Кригард» останется с носом, и в Лейтриг ты не поедешь? Того и гляди, за тобой пошлют Ключника, брат. Зачем же было обманывать меня? — улыбнувшись, промолвил Евгений. Теперь он понял, что весь этот разговор был затеян с намерением объясниться, признаться, максимально чётко определить положение между ним и братом. Это понравилось ему — он ценил искренность почти так же сильно, как преданность.

— Но ведь я ещё не решился, — стыдливо заметил Максим.

— Отчего же? Отговаривать тебя я не стану, хотя и считаю, что всякая революционная деятельность глупа и опасна, но тебя же не переубедить. Кроме того, сейчас ты говорил так, словно почти готов пойти против власти. В чём же проблема? В страхе? Не лги, ты не труслив. Нет, причина в чём-то ещё…

— Ты сам недавно сказал, что между борьбой и кровопролитием существует разница, и я согласен с тобой как никогда. Я чувствую это всем сердцем, просто не знаю, как выразить. С одной стороны, я понимаю, что поступаю правильно, противясь новой войне, но с другой… Ведь мне придётся убивать, я буду приносить смерть и разрушение, пусть и во имя цели, по-моему мнению, благой и правильной. Конечно, этим я искуплю вину за создание оружия, но… Что мне делать? Как поступить? — вдруг встав из-за стола и отвернувшись от брата, воскликнул Максим. Евгений на секунду задумался, тоже поднялся и подошёл к собеседнику. Встав рядом, он дотронулся рукой до его плеча и промолвил:

— Сядь, я тебе кое-что расскажу.

Максим в удивлении обернулся и похолодел, заметив в глазах брата только что возникшую решимость, словно тот хотел поделиться чем-то, коснувшемся его в прошлом или тем, что, по его мнению, может случиться в будущем. Казалось, в подтверждение этого, во внешнем виде Евгения произошли изменения. Для простого человека они были едва ли заметны, но Максим как эовин почувствовал это ясно, как чувствуют зимний холод или как чувствуют кожей капли дождя. В серых глазах хозяина квартиры неожиданно появилась боль. Она распространилась чёрными жилами, оплела тонкую шею и придала худощавому лицу выражение праведного гнева. Чёрные брови мужчины слегка опустились, превратив человеческие глаза в глаза хищной птицы.

Не дожидаясь, пока брат сядет, Евгений начал: