Глава Джулиана

В конце концов я избавился от кошмаров. Вернулась обычная жизнь. Но время от времени случалось то, что мама назвала бы «небольшими рецидивами». Например, теперь я люблю «Звездные войны», но в самый первый раз, когда я увидел «Звездные войны. Эпизод II» – мне было восемь, и я праздновал чей-то день рождения на пижамной вечеринке, – мне пришлось написать маме эсэмэску, чтобы она приехала и забрала меня, потому что я никак не мог заснуть: как только я закрывал глаза, тут же видел лицо Дарта Сидиуса. После этого мне пришлось недели три медитировать по вечерам на фильмы о природе, и только потом рецидив закончился (и еще примерно год я не ночевал у друзей). Потом, когда мне было девять, я впервые посмотрел «Властелин колец. Две башни», и со мной случилось ровно то же, хотя на этот раз мне потребовалась всего лишь неделя, чтобы выкинуть Голлума из головы. Зато, когда мне исполнилось десять, все эти кошмары испарились. Исчез даже страх увидеть кошмар. Например, раньше, если бы я был дома у Генри и он бы сказал: «Давай посмотрим ужасы», – я в первую очередь подумал бы: «О нет, ночью я могу увидеть кошмар!» Теперь моей первой реакцией было бы: «Класс! Где попкорн?» Наконец-то я приходил в нормальное состояние и снова мог смотреть любые фильмы. Даже про зомби-апокалипсис – ничто меня не выбивало из колеи. Жуткие сны остались в прошлом.

По крайней мере, я в это верил.

Но после того как я встретил Ави Пулмана, той же ночью кошмары вернулись. Я не мог в это поверить. Не просто неприятные сны, а полноценные кошмары, от которых сердце колотится и ты просыпаешься с криками; кошмары, которые я видел, когда был маленьким. Только теперь-то я уже не был маленьким.

Я был в пятом классе! Мне было одиннадцать лет! И я не рассчитывал, что это еще когда-нибудь со мной случится!

Но вот я – снова – сижу перед экраном с фильмами о природе, которые помогают мне заснуть.

Фотография класса

Я и раньше пытался объяснить маме, как выглядит Ави, но до нее дошло, только когда нам пришли по почте школьные фотографии. До того времени она по-настоящему его не видела. В день Фестиваля благодарения она уезжала в командировку и не приходила в школу. В день Египетского музея Ави был мумией и замотал свое лицо бинтами. Концертов в школе пока никаких не проводили. Так что впервые мама увидела Ави и наконец начала понимать, почему ко мне вернулись кошмары, после того как открыла большой конверт и достала из него фотографию нашего класса.

На самом деле это было даже забавно. Я могу точно сказать, когда она его заметила, потому что я за ней наблюдал. Сначала она радостно надрезала конверт специальным ножиком. Потом вынула мой портрет. И прижала руку к груди.

– О-о-о, Джулиан, какой ты тут красивый! – сказала она. – Как хорошо, что ты надел галстук, который тебе прислала бабушка.

Я сидел за столом на кухне, ел мороженое, улыбался и кивал.

Потом она вынула из конверта фотографию класса. В младшей школе делают снимок каждого класса со своим учителем, но в средней школе фотографируют скопом всю параллель. Так что на фотографии были шестьдесят пятиклассников, запечатленных перед входом в школу. По пятнадцать в ряду. Четыре ряда. Я был в заднем, между Амосом и Генри.

Мама смотрела на фотографию с улыбкой на лице.

– А, вот ты где! – сказала она, когда меня нашла.

Довольная, она продолжала рассматривать фотографию.

– О боже, как вымахал Майлз! А это Генри? Кажется, у него уже усы начинают расти! А кто…

И тут она замолчала. Улыбка на лице застыла на секунду или две, а потом лицо медленно превратилось в маску ужаса.

Она опустила фотографию и теперь пялилась в пустоту. Потом она снова посмотрела на фото-графию.

А потом на меня. Она не улыбалась.

– Это мальчик, о котором ты рассказывал? – спросила она. Голос у нее теперь был совершенно другой, не такой, как несколько мгновений назад.

– Я же тебе говорил, – ответил я.

Она опять поглядела на снимок.

– Это не просто волчья пасть.

– Никто никогда и не говорил, что это волчья пасть. Мистер Попкинс такого не говорил.

– Нет, говорил. Когда звонил мне по телефону.

– Нет, мам. Он сказал «проблемы с лицом», и ты просто сама решила, что он имел в виду волчью пасть. А на самом деле он никогда и не говорил «волчья пасть».

– Могу поклясться, что он сказал, что у мальчика волчья пасть, – ответила она. – Но это намного хуже. – Она действительно была потрясена. И не могла отвести глаз от фотографии. – А чем именно он болен? Он отстает в развитии? Выглядит так, что вполне может отставать.

– Не думаю, – пожал я плечами.

– Он нормально разговаривает?

– Ну, мямлит немного, – ответил я. – Иногда его трудно понять.

Мама положила фотографию на стол и села. Забарабанила пальцами по столу.

– Никак не пойму, кто его мама… В школе в этом году столько новых родителей; ума не приложу, кто это может быть. Блондинка?

– Нет, у нее темные волосы, – сказал я. – Мы иногда встречаем ее перед школой.

– Она выглядит… как ее сын?