Глава клана Матоба

Звонкий мой собственный голос прорезал свет, заставляя его дрогнуть и пойти рябью мутных гнилостных оттенков, дыхнув мне в лицо прелым запахом плесени и затхлых тряпок. Я ощутил расползающееся внутри раздражение. Кто мешает мне? Голоса надломились, скрежетом отдавшись у меня в груди. Их божественная песня с хрустом растоптанного стекла прорвалась осколками в мой разум, заставляя меня взвыть от пронзившей неистовой боли, наполнившей тело, готовой разорвать его, испепелив мою душу в потустороннем огне. Тени зашипели, почти касаясь меня острыми когтями, прорезавшимися из их пальцев. Холод парализовал меня, смешиваясь с пульсирующим огнем страдания. Нет, я не хочу! Пусть все это прекратится!

Разве ты ничего не можешь? Ты трус! Проснись!

Меня охватила гулкая тоска по мраку. Я возжелал, чтобы тени, наконец, добрались до меня, оборвали мое непрекращающееся страдание. Что я почувствую, когда они коснутся меня? Покой или муку? А может быть, просто рухну замертво, не успев даже понять, что произошло? Тысячи далеких голосов продолжали звать меня, шепча о тщетности моей жизни и жизни людей вообще. Тени вновь и вновь повторяли мое имя. Притаившаяся в собственном логове смерть. Злость затопила меня. Чернильные твари начали плавиться, осыпаясь легкой дымкой пепла, их визг разнесся по пустоте, наполняя меня, заставляя гнев в душе возгораться еще сильнее. Тьма над моей головой пошла глубокими трещинами, осыпаясь мне на голову, и в появившиеся разломы хлынул солнечный свет, сжигая дотла верещащих сущностей.

Я открыл глаза.

– Господин Сейджи! Вы проснулись? У вас назначена встреча!

Настойчивый, но почтительный стук в дверь снова повторился, и я неразборчиво что-то крикнул в ответ, после чего горничная ушла, ее шаги стихли на лестнице. С шумом выпустив воздух из легких, я приподнялся на постели, глядя на просачивающиеся сквозь плотные шторы лучи восходящего солнца, сверкающими искрами осыпающиеся на пол. Опять. Я вижу эти сны практически всю жизнь. Пришедшие в год моего шестилетия тени с тех пор не оставляют меня, проникая в подсознание, едва я пытаюсь заснуть. Они являются в чистых обликах или же сменяют образы, воплощая мои потаенные кошмары и пытаясь добраться до меня через лица знакомых мне людей. Иногда мне даже становится смешно. И от абсурда происходящего, и от тех видений, что пробуждают во мне тени.

Поначалу это пугало, заставляло разум сжиматься, стремясь скрыться от происходящего, его поглощала паника и дикий страх. Тени лишь немногие из тех, кто покушаются на хрупкое и открытое сознание духовидцев. Когда мною впервые попытался завладеть дух, меня охватила яростная боль, равной которой я не испытывал прежде. Перед глазами вспыхнули огненные искры, и я упал на колени, судорожно хватая ртом воздух, словно бы кто-то невидимый нанес мне сокрушительный удар в живот, после пролив на голову чан с расплавленным свинцом. Тогда я был счастлив потерять сознание, лишь бы оборвать сводящую с ума боль, только ничего так и не вышло. Я пережил это от начала и до конца.

Мне довелось испытать кое-что и похуже, когда исчезает весь мир, все исчезает, оставляя один на один с болью, от которой нет спасения. Это было похоже на предсмертные судороги. Разум простого человека к подобным вторжениям практически нечувствителен, в то время как разум духовидца отчаянно сопротивляется попыткам завладеть собой, что причиняет терзающую боль, пожирая его, заставляя корчиться и извиваться. Я осознавал, что если это не прекратится, то я утрачу рассудок, но боль не стихала, все сильнее вгрызаясь в мое сознание и тело. Она была порождением магии, и потому справиться с ней невозможно было ни снотворными, ни другими психотропными лекарствами, что лишь сильнее подавляли волю и притупляли разум, позволяя теням приблизиться почти вплотную.

Боль пожирала меня.

Но потом я понял: духи испытывают меня, сама магия духовидцев проверяет меня, и результат этой проверки определит, кто из нас будет слугой, а кто повелителем. Только тогда я постиг, каково это, быть духовидцем, понял настолько, как не дано понять никому другому. Осознал, что либо я поддамся мучениям, утрачу волю и стану рабом духов, либо сам заставлю их подчиняться себе, сделаю их своими слугами. Это случилось в девять, и с того времени я всего себя посвящал изучению древних и проверенных веками техник экзорцизма клана, в котором мне посчастливилось родиться, постепенно открывая в себе ту силу, что раньше совершенно не осознавал.