Глава Клана

Она сидела рядом со мной, и своими руками держала мою ладонь, а из её глаз нескончаемым потоком катились слёзы. Глядя на её лицо, моё сердце буквально начало разрываться от боли. Всё-таки я так и не смог сделать то, что обещал самому себе — позаботиться о ней.

— Привет, — сказал я.

Мой голос звучал просто отвратительно, слыша его, я сразу понял, что мне осталось совсем немного. Когда эта мысль пришла ко мне, то сразу успокоила.

Аня заплакала ещё сильнее, и вцепилась меня, а потом положила одну ладонь на лоб.

— Ну вот, я опять тебя расстроил, — попытался улыбнуться я. — Прости, Ань, почему-то я всегда тебя расстраиваю. В который раз я уже довел тебя до слёз.

Она покачала головой, сдерживая рыдания, и принялась гладить мою голову одной рукой, Даже не думая остановиться и вытереть слёзы.

— Не хотел, чтобы ты видела меня таким, — сказал я. — Лучше было бы, чтобы ты запомнила меня таким, каким я тебя нравился — улыбающимся и бодрым, а не этой разваленной, которая сейчас лежит здесь.

Она всхлипнула в голос, и заревела, уже мне пытаюсь сдерживаться. Мне очень хотелось обнять её, утешить, погладить, но руки просто не шевелились. Сил не было. Всё что я мог — это пожалуй едва шевелить глазами и с трудом фокусировать изображение, и моргать. Даже на то, чтобы шевелить языком, сил уже почти не осталось. Да и сознание тоже поплыло, милосердно возвращая меня в забытье.

Я снова погрузился во тьму, но сознание ещё не желало отключаться. Первым отключилось зрение, а после отключился слух. Больше всего не желало отключаться осязание, я продолжал чувствовать, как Аня всё ещё сидит рядом со мной, гладит меня, трясёт, как её слёзы, падают мне на лицо, на тело, на руки, и стекают по мне. Настолько отвратительно я никогда себя не чувствовал.

Интересно, кто же ей выдал мою маленькую тайну? Егор? Наталья? Или может быть она всё-таки сама, решила со мной поговорить? Ложась в больницу, я постарался сделать всё, чтобы она не узнала о том, что со мной происходит, и попросил каждого, кто знал о моём состоянии (а таких людей было только четверо — Егор, Пётр Людвигович, Игорь Абрамович, Наталья, молчать о том, что со мной происходит).

Тогда же я, успел проверить свой телефон, который тогда остался без ответа, на которой не поступило ни одного сообщения и ни одного звонка от Ани, после чего просто отключил его, и выбросил. В этой жизни он бы мне всё равно уже не понадобился.

Однако кто-то всё-таки выдал мою тайну, как и подобает хорошим друзьям, похоже просто для того, чтобы она успела увидеть меня ещё раз напоследок, и попрощаться со мной.

Никогда не думал, а что настанет такой момент, и что всё окончится так. Я был наивен, еще мечтал о том, что у нас будет небольшое счастье — дети, совместная жизнь, нежные, объятия, и еще много другого, но я был наивен, и неимоверно глуп. Я даже не успел сделать ей предложение, как хотел этого. Думал, что сделаю это чуть позже. Не успел. Обидно.

Посмеялся бы сейчас над собой сам, если бы не было так грустно, но полагаю, что из моих лёгких, и из моего рта вышел бы только кашель.

Я снова отключился, полностью уйдя в чёрное забытье, и больше ни на что не реагируя. Вот так, гораздо лучше, нет сознания, нет эмоций, нет тела, нет мучения, есть только сон.

Я ещё несколько раз приходил в себя урывками. Аня по-прежнему продолжала сидеть рядом. То ли я редко приходил в себя, то ли она постоянно сидела рядом. Её лицо осунулось, глаза покраснели и впали из-за слёз, лицо постоянно было печальным и подавленным, в нём поселилась какая-то угрюмость и обреченность. Наталья была права, то, что происходит со мной, не пройдет бесследно и для неё — уже сейчас, она начала чахнуть и болеть, буквально таять как свеча.

В один из таких промежутков времени, когда я чувствовал свой рассудок, я пришёл в себя, после чего попросил её позвать доктора. Когда явился мой доктор, которого я уже не мог различить, потому что перед глазами всё плыло, я попросил позвать нотариуса.

Даже если мне суждено погибнуть, и я не смогу сделать всего, что задумал, то я могу оставить после себя хотя бы небольшую память сделал для Ани некий подарок — всё что я когда-то имел, и всё что я смог нажить, станет её. Тогда, я хоть в чём-то смогу сдержать своё слово, и дать то будущее, где она будет обеспечена.

Когда я говорил с доктором, прося позвать нотариуса, она всхлипывала не переставая. Когда же наконец явился нотариус, чтобы исполнить мою последнюю волю, я уже снова начал проваливаться в беспамятство, но мне хватило сил, взять себя в руки, и оставаться в сознании, для того, чтобы изъявить ему свою последнюю волю, и поставить свою роспись на бумагах. Где ставить роспись, я уже не видел, да и не слишком чувствовал своих рук, поэтому меня заботливо поддерживали за кисть, так чтобы я не промахнулся черкнуть там где нужна моя подпись.

Я уже совсем ни на что не гожусь. Даже для того, чтобы просто чиркнуть свою роспись бумагах.