Главная антироссийская подлость

1. Разрешить НКВД СССР в отношении всех заключенных, приговоренных к высшей мере наказания, ныне содержащихся в тюрьмах в ожидании утверждения приговоров высшими судебными инстанциями, привести в исполнение приговоры военных трибуналов округов и республиканских, краевых, областных судебных органов.

2. Предоставить Особому Совещанию НКВД СССР право с участием прокурора Союза ССР по возникающим в органах НКВД делам о контрреволюционных преступлениях и особо опасных преступлениях против порядка управления СССР, предусмотренных ст. ст.58‑1а, 58–16, 58–18, 58‑1г, 58‑2, 58‑3, 58‑4, 58‑5, 6, 58‑7, 58‑8, 58‑9, 58–10, 58–11, 58–12, 58–13, 58–14, 2, 59‑3, 59‑За, 59–36, 59‑4, 59‑7, 59‑8, 59‑9, 59–10, 59–12, 59–13 Уголовного Кодекса РСФСР, выносить соответствующие меры наказания вплоть до расстрела. Решение Особого Совещания считать окончательным.[298]

Как видите, и в этом случае нет и намека на реанимирование «троек», и здесь Берия обходится без них.

То есть пресловутая «тройка» в фальшивке № 1 не подтверждается ни законодательно, ни с точки зрения судебной практики, следовательно, «письмо Берии» – это фальшивка безусловная.

То, что фальшивка № 1, словами большого специалиста по подделкам Козлова, ««фонит» нестыковкой, противоречиями своего содержания с действительными фактами прошлого», это еще не так удивительно – такие уж «историки» в бригаде Геббельса. Но «письмо Берии» никак не стыкуется и с фактами Катынского дела.

Как я уже писал, сначала на этой фальшивке стояла дата – 5 марта; переделав «письмо Берии», геббельсовцы дату убрали и теперь пишут: «не позже 5 марта». Строго говоря, 5‑й век до н. э. – это тоже «не позже 5 марта 1940 г.». Поэтому Лебедева, которая (по слухам) является доктором исторических наук Польши, решила этот вопрос исследовать. Но она, судя по нижеследующей цитате, не знает, почему эти фальшивки провалились в Конституционном суде, поскольку наивно пишет: «Решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. было принято по инициативе И. В. Сталина и оформлено в соответствии с письмом Берии в его адрес. На записке наркома внутренних дел СССР были проставлены месяц, год, но отсутствовало число. Она была написана на бланке НКВД СССР и имела регистрационный номер. Именно этот номер помог нам датировать с точностью до одного дня – 3 марта – этот документ. См. подробнее: N. Lebiediewa. Proces podejmowania decyzji katynskiej // Europa nie prowincjonalna. Warszawa‑Londyn, 1999. S. 1155–1174».[299]