Главная партия для третьей скрипки

— Нет. Но когда слишком долго делаешь то, что скажут, — это надоедает. Скажу тебе по секрету: меня мама до четырнадцати лет заставляла на ночь выпивать кружку молока.

— С пенками?

— Да. И в седьмом классе я взбунтовалась.

— Начала курить?

— Ну… было дело.

— А я курить никогда не буду! Это теперь не модно. И тебя всегда буду слушаться!

— Давай на диктофон запишу, мой хороший! А лет в четырнадцать дам послушать.

* * *

Арина проснулась на чужом диване. Открыла глаза, увидела перед собой стену. Обои роковые — розы истекают кровью. Она лежала, свернувшись в клубок, укутана с головой колючим одеялом. Где она? Почему на подбородке что-то мешается? Осторожно ощупала рукой: вата, сверху лейкопластырь. Правая рука (разглядела в полумраке под одеялом) исцарапана, перемазана — зеленкой и грязью.

Она вспомнила вчерашнюю ночь. Звезды. Бесконечный полет сквозь Вселенную. Фары машин, вой моторов — цветомузыка. Ноги не касаются земли. Потом вспышка, удар. А что было дальше?

Она осторожно отвернулась от стены. Комнатка площадью метров десять. Абсолютно незнакомая. Шторы смешные — желтый тюль, те, что плотные, — синего цвета. Будто украинский флаг. На фоне обоев с розами совсем весело. Не удержалась, хихикнула. Арина, тебе плакать надо! Или вчерашнее снадобье все еще действует? Делает мир смешным и прекрасным?

Арина сбросила щетинистое одеяло. Ого! Хорошо она где-то свалилась. Джинсы порваны на коленке — сквозь прореху видны засохшая кровь и грязь. Свитер цел, зато попробовала левую руку согнуть и едва не взвизгнула. Отвернула рукав, нахмурилась: кисть, запястье, предплечье — опухшие, синие. Неужели перелом? Пошевелила еще раз — боль шарахнула по всему телу, отдалась в челюсть.

В квартире тишина, клацают старомодные часы. Рядом с диваном кто-то поставил табуретку. Стакан с водой, пара конфет и почему-то бокал с вином.

Угощение трогать не стала. Поднялась с незнакомого ложа. Ого, как голова кружится! Пойдешь в туалет и вместо двери врежешься — в сервант с хрусталем. Зачем десятиметровую комнатушку забивать бокалами и вазами?

Она снова села.

Дверь приоткрылась. Арина разинула рот и закрыть не смогла.

На пороге стоял Бельмондо. Не умудренный, как в «Профессионале», и не потертый, как сейчас, а совсем молодой. Чуть обезьянье, неземного обаяния лицо. Прекрасная фигура. Кисти и стопы — точеные, божественных пропорций. Рассматривать, не дыша — словно Аполлона в Пушкинском музее.

Футболка, джинсы не скрывают — подчеркивают божественный торс. Как жаль, что она не художник.

— Проснулась? — спросил артист на чистом русском.

— Вы кто? — со страхом выдохнула Арина.

— Тимур.

Приблизился, протянул руку. Лосьон у него опьяняющий

Арина осторожно поместила на коленку больную левую. Правую робко вложила в ладонь незнакомца.

Он молчал, улыбался. Она не выдержала первой.

— Почему… почему я у вас?

Оторвать взгляд от прекрасного лица Арина не могла. И с удивлением заметила: в глазах неземного красавца Тима что-то дрогнуло, метнулось. Разве боги могут смущаться?

Впрочем, голос остался уверенным, беззаботным:

— Я тебя спас.

— От чего?

— А ты не помнишь, что вчера случилось?

Могло случиться что угодно. В этом Арина не сомневалась.

Почти произнесла: «Не помню».

Но в уши вдруг ударил визг тормозов, пляска фар. И она неуверенно вымолвила:

— Меня машина сбила.

По прекрасному лицу промелькнула досада.

А в глубине ее мозга кто-то абсолютно незнакомый строгим голосом произнес:

— Он тебя сбил. Лови момент, овца!

Кто ей шепчет в уши? Всевышний? Дьявол?

И девушка повторила, куда тверже:

— Я помню: меня сбила машина.

— Да, — неохотно кивнул Тимур.

— Почему я тогда не в больнице?

— Да там удар был не сильный. Ты и не лежала почти. Сразу встала и пошла куда-то.

И смотрит внимательно.

Ага. Сам признаваться не хочет. Арина в жизни никого не допрашивала — не тот характер. Но сейчас произнесла вкрадчивым тоном доброго следователя:

— А ты здесь при чем? Проходил мимо и меня спас?

Тим вздохнул. Врать не стал.

— Нет. Я был за рулем.

— Ага! Значит, ты меня и сбил!

— Да ты сама под колеса бросилась!

«Вышел. Помог. Привел к себе. Хотя мог бы просто сбежать, и никто бы его не нашел сроду. Я ведь ничего — ничегошеньки! — вчера не соображала!»

Он взглянул на Арину своими отчаянно-синими:

— Я решил: зачем ГИБДД вызывать? Ранений серезных у тебя вроде нет. Так, шок небольшой. А тут начнутся: разборки, полиция, больница. Ну, и привез к себе. Раны перевязал. Спать уложил. Решил: утро вечера мудренее.

Тим сел на краешек дивана, покаянно оттенил глазищи ресницами:

— Но если хочешь, мы можем сейчас в полицию сообщить.

От близости его тела у Арины закружилась голова.

— Ты актер? — пробормотала она.

— С чего ты взяла? Я тренер.