Главная профессия — разведка

Ещё в Монголии Павлов поделился со мной своими семейными проблемами. Он уже много лет не жил со своей женой, но так как занимал высокие посты, развестись не решался. Я видел его жену в Улан-Баторе, куда она приезжала на 5 дней — закупила всё что могла на советских базах снабжения на деньги Павлова и укатила. Я предложил Павлову написать короткое заявление в суд о разводе. Он сомневался в правильности этих действий, но всё же написал заявление. Я переслал это заявление нашим товарищам в Москву с личной просьбой передать его в соответствующий суд и, по возможности, обойтись без вызова Павлова к судье. Через 3 недели пришло сообщение, сначала мне, а потом и Сергею Павловичу, что он разведён. Перед поездкой в Бирму Павлов оформил брак с любимой женщиной и выехал в Бирму, уже будучи женатым.

В тот же период представительство помимо работы по всем направлениям министерства пыталось заниматься освещением вопросов, связанных с политикой Китая, присутствие которого под боком МНР постоянно ощущалось. Если во всей стране проживало чуть больше 2,5 миллионов человек, то во Внутренней Монголии, пограничном с МНР районе Китая, проживало до 25 миллионов монголов. В работе на китайском направлении отличился сотрудник нашего представительства, который, как говорят, «неплохое приобретение». Он приехал в Улан-Батор из кадров управления «С», т. е. из управления нашей нелегальной разведки. До приезда в Монголию товарищ Б. (назовём условно этого сотрудника так) был начальником направления по странам Востока в управлении «С». В Иране произошёл неприятный инцидент — сотрудник управления «С», некий Кузичкин, бежал через ирано-турецкую границу к американцам и выдал американской и иранской контрразведкам наши контакты с иранскими коммунистами, всё руководство иранской компартии (ТУДЭ). Компартия Ирана находилась на нелегальном положении и после этого доноса была разгромлена, а десятки её активистов были просто уничтожены. Б. был одним из лиц, нёсших ответственность за измену Кузичкина. Он был освобождён от должности и направлен по линии управления «С» в Монголию. Но в Монголии Б. сумел реабилитироваться и доказал свой профессионализм. В беседе по ВЧ с Ю. Дроздовым, начальником управления «С», я высказал предложение поощрить Б. за хорошую работу. «И это поощрение, — как сказал я, — должно быть заметным, например: наградить его знаком „Почётный чекист“». (В то время это было высокой наградой для разведчика.) Дроздов горячо поддержал моё предложение. Я написал ему соответствующую телеграмму, и вскоре Б. был награждён. Это сыграло положительную роль при его возвращении из МНР, и было отмечено как успех работы всего представительства.

Во время моего пребывания в МНР на территории страны дислоцировалось крупное советское воинское соединение, 39-я армия — более ста тысяч человек. Как я уже упоминал ранее, армия включала почти все рода войск, включая даже авиационное соединение. Тысячи танков и другая техника стояли прямо под открытым небом, не ржавея, — климат в Монголии очень сухой. Армия и её штабы капитально обустроились. Главный городок армии имел школу-десятилетку, хороший госпиталь и множество 4-этажных жилых домов. Офицеры с семьями жили только в отдельных квартирах.

Но, видимо, не бывает жизни в армии без происшествий. Случались мелкие грабежи у местного населения. А иногда — изнасилования монголок. Армейское начальство принимало все меры, чтобы «не выносить сор из избы». Армейские хозяйственники тут же задабривали и даже подкупали заинтересованных лиц, и всё заминалось. Однажды министр сообщил мне, что милицией схвачен солдат — насильник монголки, и есть заявление пострадавшей и её родственников, и что дело будет передано в суд. Через пару дней Жамсранжав сообщил, что все заявления отозваны, и что потерпевшая отказывается от своих показаний. Он добавил также, что все родные и сама потерпевшая «задарены». В условиях Монголии это недорого обходилось: одежда, проднаборы, в крайнем случае, наручные или настенные часы…

В армии имелось управление особых отделов (несколько сотен офицеров во главе с генералом). Управление формально подчинялось мне как старшему начальнику по линии КГБ, но фактически работало через своё 3-е Управление КГБ в Москве. Через два месяца после приезда в Улан-Батор я пригласил к себе в представительство начальника управления особых отделов армии. Им оказался симпатичный и умный контрразведчик, и мы быстро нашли с ним общий язык. Я ему при первой же встрече сказал, что всю информацию о чрезвычайных происшествиях в армии, особенно о ЧП, задевающих монголов, он должен сразу докладывать мне, после этого мы с ним будем решать, кто и как информирует об этом Москву, и какие меры нужно предпринимать. Если же я узнаю о ЧП от монголов, то я сразу сообщаю об этом в Центр, и не в 3-е управление, а председателю КГБ. Мой коллега всё понял, полностью согласился, и мы с ним так согласованно работали до самого вывода армии из страны.

Два характерных эпизода для тех, кто мало знаком с армейскими буднями.