Главная роль

– Выгнала?! Я так и знал: проститутка! Куда дела моего Лёсика? На работе говорят: уволился. К телефону подходит мужик, говорит: «Не живёт тут». Любовника завела?!

Гоги сжал плечо папашки.

– Значит так, вы сию же секунду заткнётесь!

Слово не Гогино, но дело не в слове – таким бешеным Лиза не видела Гоги никогда.

И так же ошеломлённо смотрит на Гоги папашка.

Вот когда она увидела истинного Алесиного папашку.

Да он хам только со слабыми, с сильными – трус! Даже присел от страха под Гогиной рукой.

– Слушай, что скажу. Ты сейчас же извинишься перед Лизой за «проститутку» и «любовника», за свой гнусный тон и своё хамство. Думаю, не раз ты оскорблял Лизу. Твой Лёсик сам ушёл из дома. Он фиктивно женился, но любил и любит только Лизу. Сейчас он в порядке, жив, сыт и доволен, получает хорошие деньги. То, что не звонит тебе, это его отношение к тебе. Сюда приходить не смей, звонить не смей.

Гоги стоял в дверях кухни, загораживая выход, и сжирал взглядом съёжившегося и дрожащего папашку.

– Кто вы Лизе? – буркнул папашка.

– Я – главный режиссёр Лизиного театра. А теперь жду твоих извинений. И ещё неизвестно, простит ли тебя Лиза. Ну?!

И папашка, который столько лет презирал и третировал её, и унижал, вдруг завилял хвостом и жалко запел: «прости», «я не хотел», «я всегда тебя, как дочь»…

На этих словах Гоги перехватил папашку за хрустящий воротник рубахи и буквально поволок к выходу.

– Прочь отсюда!

А Гриф, наконец, получил свои – остывшие пельмени и громко зачавкал.

Сначала защекотал едва-едва – на грани живота и груди, и вырвался, и задребезжал, и неудержимо затряс её смех. Освобождением – праздником. И следом засмеялась Регина. Когда Гоги вошёл в кухню, они обе уже хохотали. Какое-то мгновение он смотрел на них недоумённо и тоже захохотал. И был он совсем мальчишкой.

А когда выпили свой чай, попросил:

– Регина, обзвони, пожалуйста, людей. Назначаю читку на десять тридцать утра. Сейчас я бы хотел уехать. Мне нужно поспать хотя бы час перед спектаклем, принять душ.

На Лизу он не смотрел, обе руки погрузил в шерсть Грифа.

– Спасибо, Лиза. Я, кажется, снова жив.

Глава восьмая

1

Алесь в кабинете Варвары.

Наверное, в жизни каждого бывает момент, когда не видишь выхода из тупика.

Только зло людям приносит. Лизу сына лишил и предал. Аполлону разрушил любовь.

И Варвару взорвал. Жила Варвара, удовольствие от жизни получала, а теперь вишь – «нутро ей поменяли».

И задачку, что задала ему Варвара, не может решить.

Кто ворует: Херувим, водители, директора заводов, полигонов, сортировочных баз? За руку не схватишь. В «друзья», чтобы раскололись перед ним, не заманишь! Вроде все улыбаются ему, в глаза заглядывают. Но разве кто из этих улыбчивых поверит в добрые намерения Варвариного компаньона?! И ясно – никто не поднесёт ему на блюдечке свои умные хитрости!

Ещё один вопрос – может, и позаковыристее первого. Допустим, раскроешь ворюг… а что с ними делать? Уволить? Убьют ведь они Варвару – сейчас нравы простые! И его следом. За Варварой хоть мифический «фраер» стоит, а за ним – никого! Не уволишь, но не дашь воровать, тоже пришьют обоих! На черта без выгоды горбатиться на кого-то?! Не советские времена, когда на голом энтузиазме возносились дворцы, на гора шахты угля выдавали, а колхозники за так отдавали хлеб и всё остальное!

Как ни шевельнись, конец один.

Только бы без мучений прибили!

Ничто не держит в этой жизни. Лизу не вернуть. Сына нет. Друзей не завёл. Варвару, как бы ни старался, полюбить не сможет! Со всех сторон тянет холодом, сжимает в ржавую гармошку.

Тупик в его жизни.

Ну и чего суетиться? Хватит небо коптить.

Для этого нужен Херувим. Пусть разом порешит его.

Тихо во Дворце.

С первого дня удивляет Алеся эта тишина. Людей в здании много. Да словно мыши – снуют мимо без шороха, без звука.

Только ранним утром услышишь, как часто раздвигаются и сдвигаются двери лифта. Без криков и шарканий, культурненько вымуштрованные водители устремляются в боковой отсек на их с Варварой этаже, к холлу перед диспетчерской, чтобы получить талоны и распределение: кто куда сегодня отправится. Да в обеденный перерыв, если прислушаться, елозит лифт вверх, вниз – едут работнички в кафе. А так сидят все по своим кабинетам. Курить в кабинетах разрешено, для этого специальная вытяжка придумана. Вообще-то женщин во Дворце больше, и они не курят. Варвара объяснила: набирала немолодых, они сговорчивые – Перестройкой не испорчены, привыкли довольствоваться малым.

Тишина давит на уши.

Его утро начиналось с Лизы. Сидят друг против друга за завтраком, и Лизины взгляд и улыбка заряжают его на целый день ожиданием чуда.

В новой своей жизни видит каждую трещину тротуара, каждую песчинку, прикрывшую лёд, нос забит запахом пота работничков… – реальностью кричит день: вот как я рыгаю, как пукаю и харкаю, вру и лукавлю. Материален мир. Быт и тараканы, а не ощущение всемогущества и многоцветия… не слышит он больше голосов, поднимающих ввысь, не бьёт больше в глаза свет. Вот оно – электричество, и ты знаешь, как рождается ток и как по проводам подбегает к лампочкам.