Главная роль 4 (СИ)

Ознакомившись, Дурново пропотел еще сильнее и наконец-то осознал, что подарки от Гинцбургов карьеры не стоят:

— Как это понимать, Гораций Осипович?

— Виноват, Ваше Высокопревосходительство, — послушно поклонился Гинцбург. — Я клянусь в кратчайшие сроки наказать виновных и навести порядок на приисках!

— Кругом лжецы, Ваше Императорское Высочество, — пожаловался мне на подчиненных Петр Николаевич. — Автор этого вранья, — брезгливо указал на свои бумажки. — Немедленно отправится под суд!

— Не сомневаюсь, Петр Николаевич, — кивнул я. — Но мы, полагаю, отвлеклись от основной цели вашего визита, Гораций Осипович. Что у вас?

— Третьего дня я имел беседу с Его Высокопревосходительством министром финансов о делах нашего семейного банка. Недавний пересмотр условий кредитования привел к некоторым убыткам, и я просил Ивана Алексеевича о казенном кредите, дабы мы могли поправить дела, а наши уважаемые вкладчики не потерпели неудобств. Его Высокопревосходительство рекомендовали мне обратиться с эти вопросом к вам, Ваше Императорское Высочество.

Министр хорош — держит нос по ветру и таким вот нехитрым способом решил меня «прощупать», дабы использовать мои действия для выработки собственной линии поведения. Вокруг меня сплошные хитрецы и интриганы!

— Удивительно, — признался я. — Ваши прииски убыточны, однако вы продолжаете скупать земли в тех краях. Ваш банк убыточен, но вы продолжаете кредитовать людей и собственные прииски. Либо вы, Гораций Осипович, извините за прямоту, стремящийся к разорению кретин, либо ведете игру на грани мошенничества, итогом которой станет ничем необъяснимый рост доходов с приисков. Полагаю, он возникнет в тот момент, когда вы выдавите мелких конкурентов с бассейна Лены и привлечете заграничных партнеров.

— Ваше Имп…

— Я не закончил, — поднял я бровь на попытавшегося перебить директора полиции. — Обе мои версии имеют право на жизнь, но первую, как оскорбительную, мы отбросим. Вторая для вас, однако, вреднее, ибо выставляет вас чудовищного масштаба наглецом. Вы пришли ко мне просить оплаты ваших мутных делишек за счет казны. Вы соврали мне о положении рабочих на приисках, сославшись на незнание. Таким образом, я нахожу ваше деловую этику никчемной, а самого вас, Гораций, совершеннейшим наглецом. Я желаю видеть отечественный бизнес социально ответственным, а его методы — исключительно рыночными. С точки зрения рынка поддерживать убыточный банк, принадлежащий лицу, которое кредитует свои, столь же убыточные делишки, является нецелесообразным. Я даю вам два года на упорядочивание дел. Ежели к сентябрю 1893 года банк и прииски продолжат терпеть убытки, мне придется позаботиться о введении внешнего управления. Альтернативой является процедура банкротства с непременным возмещением убытков пострадавшим из личных средств семьи баронов Гинцбургов — именно такое решение вынесет суд. Вы поняли, Гораций?

Отчество опускаем за утратой визави Высочайшего уважения. Дурново сидел с отражением на померкшем лице классического вопроса «зачем я связался с жидом?», а не менее грустный барон уныло ответил:

— Так точно, Ваше Императорское Высочество. Благодарю вас за щедрый срок на наведение порядка в делах. У Гинцбургов бывали непростые времена, но вы совершенно правы — диктуемые рынком условия не позволяют Империи помочь нам. Благодарю вас за то, что указали мне на эту ускользнувшую от моего скудного ума очевидность.

Поюродствуй, да.

— В таком случае желаю вам коммерческой удачи, — улыбнулся я ему. — И надеюсь через два года встретиться с вами снова в совсем другом антураже. Например, вручая вам собственными руками планирующийся к скорому учреждению орден «За образцовое ведение коммерческих дел».

Мал пряник по сравнению с кнутом, почти неощутим, но Гораций посыл понял правильно — я не против дать ему шанс начать жить и работать по-новому. Одного его вранья в этом кабинете и докладов моих шпионов в принципе хватает, чтобы пустить Гинцбургов по миру на совершенно законных даже при отсутствии трудового кодекса основаниях, и это понять Гораций тоже способен.

— До свидания, Ваше Императорское Высочество, — поднявшись со стула, поклонился банкир.

Дурново поднялся следом, поклонился, и я не удержался от удовольствия одернуть его в последний момент:

— А вас, Петр Николаевич, я попрошу остаться.

Для очень вежливой и мягкой порки — Дурново все-таки старинный дворянский род.

Глава 9

Ресторан «Палкинъ» имел долгую историю. Семейное предприятие ярославских купцов Палкиных началось с открытого в 1785 году трактира. Дела шли неплохо, но расшириться удалось только через сорок пять лет — в 1830 году, когда наследник Анисима Палкина, Павел, открыл на углу Невского и Большой Садовой ресторан. Публика здесь бывала по большей части состоятельная, и дела семьи стали совсем хороши, позволив сыну Павла, Константину, открыть еще одно заведение. Столичные жители, недолго думая, для ясности окрестили старый ресторан «Старопалкиным», а свежий, стало быть, «Новопалкиным».