Главная роль 5 (СИ)

— Кишки-то внутри у всех одинаковые, — заметил я и поднялся на ноги. — Идемте, господа, убедимся в правоте моего тезиса так сказать наглядно.

Казаки подхватили рыжего, и он поджал ноги, не желая покидать уютный сарай, откуда не видно «сопутствующего урона»:

— Я не хочу! Не надо! Лучше сразу на виселицу!

Ага, туда, где ты будешь смотреться таким красивым и героическим.

— На дело рук своих смотреть нужно обязательно, — заметил я. — Потому что через интересные разговоры под покровом ночи и через рукописные копии не менее интересных книжек классовая и национальная борьба выглядят красивыми и возвышенными. А на деле… — я обвел рукой останки людей, лошадей и улицы. — Ты чего глазки-то закрыл? Ваня, помоги товарищу полюбоваться издержками борьбы за свободу.

Свободный от ношения рыжего казак подошел к задержанному со спины и руками заставил открыть глаза.

— Зрение у тебя от чтения гнусностей в конспиративной темноте не очень, — обратился я к рыжему. — Вот сюда проследуем, — повел спутников к левому торцу ближайшего дома. — Здесь закончил свою жизнь казак Собственного Его Императорского Величества Конвоя Степан. Как ты, уважаемый борец за свободу и рабочий класс, можешь заметить, затылок Степана не выдержал столкновения с кирпичами. Посмотри поближе на его вытекший мозг.

Идеалиста заставили наклониться к мертвому телу, и рыжий ожидаемо блеванул — казаки успели дернуть его вправо, чтобы не испачкать тело боевого товарища.

— Теперь туда, — указал я на противоположную сторону улицы и скоротал путь рассказом. — Четверо детишек у Степана осталось. Восемь лет старшей дочери. Теперь без батьки расти будут, потому что, видишь ли, борец за свободу Польши решил, что взрыв портфеля с нитроглицерином посреди людной улицы неведомым образом поможет полякам зажить «сытно и свободно». Вот, смотри — это самый настоящий поляк мозги по калитке разбрызгал. По паспорту Мареком зовут. Выживший его сосед поведал, что у Марека жена в прошлом году от чахотки померла, и он один остался воспитывать пятерых маленьких поляков. Теперь сиротами будут, в приюте расти, и ненавидеть они станут не меня, а борцов за свободу чего угодно всех мастей. Покажите мозги Марека задержанному поближе.

Казаки «показали», рыжий снова блеванул.

— Вообще не отличаются, правда? — риторически спросил я. — Теперь посмотрим на кишки — я же тебе обещал…

— Прошу вас, хватит! — не выдержал рыжий. — Что вам от меня нужно?

— Идем в сарай, — решил я возвращаться. — Василий Андреевич! — окликнул командующего уборкой мертвецов (живых и раненых уже убрали в госпиталя, в том числе с моей прямой помощью в виде перевязки ран и разбора обломков) генерала. — Идемте с нами, да полицмейстера прихватите!

Сломленный рыжий не запирался, и за полчаса надиктовал нам в блокнотик всё, что знал. По мере получения адресов к участникам кружка «Речь возрожденная» — любят поляки великодержавными фантомными болями развлекаться — отправлялись группы захвата с приказом брать упырей живьем и свозить в подвал губернаторской резиденции: мне в тюрьму ехать не хочется, а допросом заниматься лично — очень даже. Особенно меня порадовал тот факт, что денег на акции давал лично начальник местного филиала австрийского торгового дома Сассунов — из этого дивного рода Гораций Осипович Гинцбург выбрал себе тестя. Сложить два и два очень легко, и я обязательно это сделаю.

Вторая «радостная» новость тоже ничего так — взрывчатку рыжему передал польский студент, брат которого служит по интендантской части в нашей доблестной армии. Отличный повод немного встряхнуть местные армейские части — осколок из Гурко вынули прямо на месте, он оказался не столь уж велик, и не далее, чем завтра генерал-губернатор присоединится к «акции».

Когда мы покинули сарай, место происшествия успели прибрать, и на нем остались только журналисты, свидетели и следователи, которые опрашивали вторых — дело будет громкое, показаний мало не бывает. Не став отвлекать служивых и гражданских, я велел спутникам грузиться вместе с рыжим в кареты — запасная бронированная имеется, в обычной я теперь ездить вообще никогда не смогу, ну ее нафиг — и подозвал журналюг.

Пятиминутная речь о сущности терроризма (страшная, вредная вообще для всех, непростительная, а главное — не имеющая позитивных для самих террористов результатов штука) была аккуратно законспектирована, сверху в блокнотики легла фраза «Полиция будет сообщать народу о ходе расследования, компенсации будут выплачены из личных средств Цесаревича», и мы отправились в генерал-губернаторский дом. Просто ужасный день. И обязательно нужно по пути отправить телеграммы — домой и Маргарите, чтобы не волновались больше необходимого. И попросить полковника Курпатова удвоить количество «топтунов» при Горации и его зяте со смешной для русского уха фамилией. При попытке свалить за пределы Империи — задерживать без лишних рефлексий. Совсем капиталисты «без национальности» охренели!