Главная роль 5 (СИ)

В дверной проем очень так робко заглянул тридцатилетний, интеллигентного вида капитан и замер сусликом, не осмеливаясь прервать гневные пассажи Военного министра — с каждым новым обнаруженным объектом «попила» Ванновский все больше входил во вкус и багровел лицом. Удар бы не схватил от такого накала.

Я вопросительно посмотрел на капитана, и тот строевым шагом подошел ко мне. Министр и прочие его заметили и позволили доложить, что личный состав к Смотру готов, а еще через сорок минут состоится плановый обед — он по расписанию ровно в полдень.

— Считаю полезным отведать солдатской еды, — высказал я министру пожелание.

Вертикаль же.

— Непременно, Георгий Александрович, — подтвердил получение Ванновский. — Желаете, чтобы я присоединился к Смотру?

— Вы нужнее здесь, — улыбнулся я. — Жду подробный отчет о расследовании махинаций данных утративших офицерскую честь деятелей, — кивнул на вжавших головы в плечи полковника и каптенармуса. — Не далее, чем к исходу недели. Уверен, вы справитесь с этой задачей достойнейшим образом, но позволю себе напомнить о важности отслеживания цепочки хищений снизу и доверху. Господа, — обратился к «утратившим честь». — Я решительным образом вами недоволен. Ведите, капитан.

И мы с капитаном отправились общаться с мужиками. Ну его, этого министра — вот он на недостаточно сияющие бляхи среагирует в полном соответствии с армейской традицией.

Эпилог

Посетить премьеру новой оперы Петра Ильича Глинки в компании с самим композитором — это почти историческая возможность, поэтому я с восторгом принял приглашение Дагмары в Мариинку: сам композитор, по ее словам, пригласить меня постеснялся, пусть и лауреат Премии Романовых Первой степени и гений, но чувство ранга никуда не денешь. Императорская ложа ждала нас девятого марта — восьмое, в соответствии с недавним Высочайшим указом, у нас отныне считается праздником «День матери». Международный женский день нам в свете оглушительного треска института семьи учредить невместно, но работать будет и в нынешнем виде — каждая женщина в эти времена иначе как будущая или действующая «мама» не воспринимается.

Беременность любимой супруги ожидаемо вызвала у семьи радость и укрепила позиции Маргариты — грошь цена Императрице, которая не способна подарить Династии будущее. Почему-то все дружно решили, что первенцем обязательно станет наследник. Из-за моей многократно подтвержденной в глазах окружающих «богоизбранности», полагаю.

Я не считаю ближайшую родню плохими людьми — всё, с чем я столкнулся, включая попустительство Александра в вопросах коррупции, говорит прямо об обратном — Высочайшие Романовы слишком хорошие люди с соответствующим отношением к родственникам и друзьям. Однако, если первой родится принцесса (дочка всегда принцесса в глазах отца, но здесь буквально!), мама с папой и Ксюшей (сразу после премьеры с Дагмарой поедет в Данию, готовиться к свадьбе, на которой будем присутствовать вся верхушка Империи, включая нас с отцом) могут словить «разрыв шаблона» и чисто в силу многолетней привычки избегать негативных эмоций дать внучке/племяннице и невестке меньше любви, чем положено. Марго этого тоже опасается — не прямым текстом мне рассказала, а как положено, намеками с оговорками формата «моя новая семя прекрасные люди», но суть прочитать было не трудно. Что ж, когда не можешь повлиять, остается только ждать и надеяться. Чисто личный момент — дочку мне хочется сильнее, чем сына, но с прикладной точки зрения Наследник укрепит мои позиции.

Вновь обратим взгляд в «настоящее прошлое» — чтобы Николая снес разгневанный народ, ему пришлось много лет возлагать Высочайшее пренебрежение на народные чаяния, стать косвенным виновником Ходынки, залить кровью Революцию 1905-го дога, проиграть Русско-Японскую (смысла которой народ у упор не понимал, а объяснить ему не потрудились), разогнать несколько Дум, принять вместо Конституции кастрированный, компромиссный (в данном случае значит «не нравящийся никому») ее вариант, ввязаться в Первую мировую с крайне дерьмовым началом (и неважно, что такова «мировая практика»), ничего не делать с обернувшимися десятками тысяч бессмысленных потерь, продиктованными чистой ослиной тупостью и личными амбициями решениями командования и очень лениво заниматься внутренним развитием страны. Но даже это все не факт, что привело бы к такому печальному итогу, если бы на семейном фронте у Романовых все было бы хорошо. Плохого царя народу терпеть не впервой — он же не вечный, а наследник может оказаться молодцом — но увы, Николаю не повезло и здесь: даже представить страшно, насколько катализировали процессы деградации страны проблемы с наследником. Такая цепочка провалов на всех уровнях народом в эти времена может восприниматься единственным образом — как божественную опалу на Романовых.