Главная роль (СИ)

Репертуара «попаданческого» я с собой из будущего не прихватил. Что-то наскребу, что-то помогут адаптировать придворные «креативщики», но немного. Да и смысла нет — музыка в эти времена монетизируется только на нижнем уровне: когда кабацкому лабуху пьяный расчувствовавшийся купец мятый рупь в ладошку сует. Второй способ монетизации — сочинить настоящую оперу, тогда можно рассчитывать на гроши с театральных билетов. Оперу я сочинить не смогу — некоторые арии просили исполнить на кастингах, я запомнил, но их авторы Мусоргский и Чайковский уже успели оставить наследие и умереть. Короче — прорывным поэтом-песенником и композитором мне не быть. Стихов, однако, я знаю много, и часть из них пригодится блистать на балах, вызывая у аристократических дам восторженное: «ах!».

Дамы… О дамах мы разговариваем регулярно — вернее Никки с Георгом разговаривают, я-то «не помню», но дальше разговоров дело не идет: на корабле дам нет совсем. В колониях, куда, я уверен, регулярно наведываются богатые «секс-туристы», дам хватает, но нам к ним нельзя — максимально невместно. К тому же Николай уже сохнет по своей «Аликс» — в прошлом году ее привозили в Петербург на шесть недель. Знает ли Николай о гемофилии? Ну конечно же нет. Знают ли остальные? Тоже, полагаю, нет — разве что англичане это заранее спланировали, аккуратно направив бурлящего гормонами цесаревича в нужном направлении. Александр III, кстати, против — в Европе есть гораздо более разумные «партии» для наследника, но Никки «разумность» по боку — он влюблен по уши и строчит своей «Аликс» длиннющие письма, которые отправляет с оказией: «Память Азова» же не одна плывет, нас сопровождают фрегат, канонерская лодка и пара суденышек поменьше — они почтой и занимаются.

Получаю письма и я — от многочисленных Романовых, от друзей Георгия, лично от Александра 3 и «мамы». Отвечаю при помощи Николая — это для родителей и других Романовых. Друзьям, которые мне нафиг не уперлись, строчит отписки Кирил под диктовку Андреича — камердинер пояснил, что это стандартная практика, и никто не обидится.

Царствующий папа сильно переживает о моем здоровье и неустанно напоминает, что я в любой момент могу вернуться домой. Просит присматривать за Никки — это формальность, за Николаем сотни людей «присматривают». Ругается — я же запасной наследник, а так сильно себя не берегу!

Про память Александр не знает — ни письма, ни телеграммы секретности нифига не обеспечивают. Вот сюрприз «любезному папе» будет!

Очень рад, что Александр живой и просидит на троне еще года три: он мужик крепкий, страной править честно пытается — и небезуспешно! — нарастить масштабы совершенно ужасных и негуманных репрессий против социалистов после некоторых бесед, скорее всего, согласится, а больше мне от него ничего особо не надо, буду спокойно развивать себя и страну и следить, чтобы Никки окружали не самые тупые помощники — он же на них всю царскую работу свалит, а значит в этом направлении мне подсуетиться тоже придется.

Трудно будет. Основных чиновников и Илюхины — значит, правдивые — характеристики на них я помню, но как отличать идиота от нормального человека, если идиот очень высокородный и хорошо образованный? О-о-очень сложная задача — я же не «сверху» на них смотреть буду, как на исторического деятеля, а «изнутри», почти на общих основаниях. Все, хватит — проблемы нужно решать по мере их поступления.

Стоящий у входа в каюту вице-адмирала денщик мне поклонился:

— Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество! Его Высокоблагородие готовы-с вас принять.

— Спасибо, братец, — снизошел я до ответа и вошел в каюту.

Что-то Илюха позитивное про массовое строительство парусно-винтовых торговых кораблей рассказывал, сейчас посоветуюсь с Владимиром Григорьевичем.

Глава 5

В широкую бомбейскую гавань мы входили колонной, замыкаемой фрегатом «Корнилов». Принимающая сторона дала понять, что мы замечены тремя холостыми залпами. Просто причалить и сойти нельзя — ритуал, мать его, поэтому дождались, пока на «Память Азова» взойдет английский лоцман, который укажет нам нашу «парковку». Никки, бедолага, вынужден держать марку и сидит в апартаментах, а шикарно одетому мне так страдать необязательно: прислонившись к леерам, я глазел на приближающийся берег.

Когда мы припарковались, к нам с визитом прибыл капитан Бракенбури, на правах типа-дежурного: его боевой корабль «Turquoise» стоит на рейде. Не один, а представить англичан, которые проведут с нами все время сухопутного путешествия Бомбей-Цейлон. Первый — сэр Дональд Мэкензи Уоллас, секретарь прошлого индийского вице-короля и автор книги «Russia», которую я, ясное дело, не читал. Разбирается в нас, получается, на русском шпарит как на родном. Третий член делегации — полковник Бенгальской армии Джерард в сопровождении двух офицеров-индусов, которые никому не интересны — туземцы и туземцы.

Никки все еще в апартаментах — там гостей и принял. Меня от таких долгих расшаркиваний и дипломатических плясок начало подергивать: задрали, давайте уже сойдем, сколько можно?!