Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам

«Владимир Владимирович вначале искренне радовался за меня, фантазировал, как он пойдёт на премьеру, будет подносить каждый спектакль цветы „от неизвестного“ и т. д. Но спустя несколько дней, увидев, как это меня отвлекает, замрачнел, разозлился. Он прочёл мою роль и сказал, что роль отвратительная, пьеса, наверное, – тоже. Пьесу он, правда, не читал и читать не будет и на спектакль ни за что не пойдёт. И вообще не нужно мне быть актрисой, а надо бросить театр.

Это было сказано в форме шутки, но очень зло, и я почувствовала, что Маяковский действительно так думает и хочет».

А тут ещё на одном из заседаний Лефа Маяковский напомнил своим соратникам о том, что приближается месяц, с которого началось его поэтическое творчество. Иными словами, грядёт 20-летний юбилей.

Это стало поводом для организации новых мстительных козней против поэта.

Вновь обсуждения

Между тем Всеволод Мейерхольд стал готовиться к постановке «Бани». Как только Художественно-политический совет ГосТИМа принял пьесу к постановке, Мейерхольд сразу же распределил роли между актёрами. Образ бюрократа Победоносикова предстояло воплотить артисту Игорю Ильинскому, только что блистательно сыгравшему Присыпкина в «Клопе». Роль Фосфорической женщины досталась жене Мейерхольда Зинаиде Райх. Репортёра Моментальникова должен был сыграть 20-летний актёр Валентин Плучек.

Спектакль, как ожидали, ждал грандиозный успех.

На волне этой казавшейся «победоносности» Маяковский решил шумно заявить о создании новой литературной группы – Рефа (Революционного фронта искусства). И 8 октября в Большой аудитории Политехнического музея состоялся вечер «Открывается Реф».

Павел Лавут:

«Участники вечера „Открывается Реф“ с трудом пробились в здание…

Кроме Маяковского с речами выступали Николай Асеев и Осип Брик.

Публика настроена бурно. В зале засела хулиганская группка. Они кричали, свистели и даже принялись избивать одного из участников вечера».

«Хулиганская группка», которая «засела» в зрительном зале, вероятнее всего, была подослана Яковом Аграновым. Мы с нею ещё встретимся.

Открывая вечер, Маяковский сказал:

«Год тому назад мы здесь распускали Леф. Сегодня мы открываем Реф. Что изменилось в литературной обстановке за год, и с чем теперь выступают на литературном фронтерефовцы? Прежде всего, мы должны заявить, что мы нисколько не отказываемся от всей нашей прошлой работы и как футуристов, и как комфутов, и, наконец, как лефовцев. И сегодняшняя наша позиция целиком вытекает из всей нашей прошлой борьбы».

Пётр Незнамов:

«Маяковский на вечере был в ударе, сыпал остротами…

Присутствовавший на вечере Мейерхольд сказал:

– Надо поражаться гениальности Маяковского – как он ведёт диспут!

И действительно, Маяковский так спорил, будто фехтовал. Он разил тупиц. Но, вообще говоря, он хотел жить в мире с другими.

– А чей метод лучше – выясним соревнованием. Взаимопроникновение и взаимнопронизывание, но не взаимопожирание».

Маяковский даже не догадывался, что никакое «соревнование» ему не поможет, так как «организаторы травли» уже приступили к его «пожиранию».

Пётр Незнамов:

«Вечер имел большой резонанс. О нём долго разговаривали. Это был первый и последний вечер Рефа».