Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам

«…в одном из самых комфортабельных домов-новостроек тогдашней Москвы – на Кутузовском проспекте, возле высотной гостиницы “Украина”. Помимо простора, позволившего разместить и огромный архив, и старинную мебель, и бесценные предметы искусства, не купленные в антикварных магазинах, а впрямую связанные с жизнью и судьбой хозяев квартиры, было в этой квартире и ещё одно исключительное достоинство: дивный вид на Москву-реку, чистый (пусть даже и относительно чистый!) воздух, много света и солнца».

На экраны советских кинотеатров в 1958 году вышла вторая серия фильма «Иван Грозный», запрещённая Сталиным. Зрители её посмотрели, но ничего крамольного в том, что «прогрессивные» опричники (как назвал их Сталин) выглядели «дегенератами», а царь Иван – то ли «Гамлетом», то ли «убийцей», не нашли. Советские люди успели повидать и не таких «убийц», и не таких «дегенератов».

23 октября того же 1958 года Борис Пастернак стал вторым российским писателем, ставшим лауреатом Нобелевской премии по литературе (первым был Иван Бунин). На этот раз премия была присуждена «за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». Этим «романом» был взбудораживший весь Запад «Доктор Живаго».

Одной из первых, поздравивших Бориса Леонидовича с присуждением ему престижнейшей премии, была гостившая в его доме Нина Табидзе, вдова расстрелянного грузинского поэта Тициана Табидзе.

В тот же день (23 октября) и резидиум ЦК КПСС принял постановление «О клеветническом романе Б.Пастернака», в котором говорилось, что решение Нобелевского комитета является попыткой развязать холодную войну.

Через два дня «Литературная газета» опубликовала статью, где писалось, что Пастернак «согласился исполнять роль наживки на ржавом крючке антисоветской пропаганды». Тут же свой голос подала и главная газета страны – «Правда», заявившая, что началась «Шумиха реакционной пропаганды вокруг литературного сорняка».

В тот же день (25 октября) на собрании партийной группы правления Союза писателей СССР Николай Грибачёв, Сергей Михалков и Вера Инбер вновь потребовали лишить Бориса Пастернака советского гражданства и выслать его из страны.

27 октября Пастернак был единогласно исключён из Союза советских писателей.

В тот же день (27-го) Корней Чуковский записал в дневнике: «Забыл сказать, что едва я пришёл к Пастернаку, он увёл меня в маленькую комнату и сообщил, что вчера (или сегодня?) был у него Федин, сказавший: “Я не поздравляю тебя. Сейчас сидит у меня Поликарпов (партфункционер), он требует, чтобы ты отказался от премии. Я ответил: «ни в коем случае»”».

Поскольку в том же году Нобелевской премии были удостоены советские физики Павел Черенков, Илья Франк и Игорь Тамм, 29 октября «Правда» опубликовала статью, подписанную шестью академиками. В ней говорилось, что присуждение премии физикам вполне закономерно, а премию по литературе дали по политическим соображениям. Эту статью академик Лев Арцимович (физик-атомщик) подписать отказался, заявив, что академик Павлов завещал учёным говорить только то, что знаешь, и потребовал, чтобы ему сначала дали прочесть «Доктора Живаго».

В тот же день (29 октября), выступая на пленуме ЦК ВЛКСМ, его первый секретарь Владимир Семичастный заявил: «…как говорится в русской пословице, и в хорошем стаде заводится паршивая овца. Такую паршивую овцу мы имеем в нашем социалистическом обществе в лице Пастернака, который выступил со своим клеветническим так называемым произведением”».

На следующий день тот же Семичастный (как он потом говорил, по прямому указанию Хрущёва) сравнил Нобелевского лауреата с другим животным: