Главная тайна горлана-главаря. Взошедший сам

Далее, с усмешкой пройдясь по толстым томам «Алексея Толстого, Льва Толстого и т. д.», которых рабочим просто нет времени читать («сколько рабочих часов должен затратить рабочий на чтение «Войны и мира»!»), Маяковский вспомнил и о своём творчестве:

«Когда я читал Воронскому свою поэму о Ленине, то он подчеркнул, что мало мест, где сквозит моё «личное».

– Вас, – говорил он, – мало, вы не дали нам нового Ленина.

Я ему ответил, что нам и старый Ленин достаточно ценен, чтобы не прибегать к гиперболам, чтобы на эту тему не фантазировать о каких-то новых вещах».

Ещё не зная, какой сюрприз приготовил ему Лев Сосновский, Маяковский сказал:

«Вот, товарищи, те пути по организационной линии, с которыми я целиком согласен с товарищем Сосновским, но это делается не для излияния вдруг накипевших в изнеженной душе поэта чувств к Сосновскому. Никаких принципиальных разногласий, которые были и остаются, мы не забываем, но эти разногласия идут по совершенно другой линии, по линии производственной».

Затем Владимир Владимирович неожиданно вступился за поэта-лефовца Сергея Третьякова, написавшего стихотворение «Рыд матерный». Лев Сосновский об этом произведении сказал, что если футуристы…

«…хотят сказать, что «мать рыдает», то говорят «рыд матерный»».

Маяковский ответил решительно и с напором:

«Он говорит: «Рыд матерный» – непонятно… Я не понимаю, почему это упрощённое слово менее понятно, чем выражение товарища Демьяна Бедного в одном его стихотворении: «в руках Немезиды». Почему это пролетарскому сознанию понятнее?.. Почему «рыд матерный» менее понятен, чем «Немезида»? Это корректурная опечатка».

Маяковский ещё не знал, по поводу какой опечатки ему очень и очень скоро придётся объясняться самому, но по Демьяну Бедному всё же слегка прошёлся:

«Я не хочу сказать, – я извиняюсь перед товарищем Демьяном Бедным, – что он меньше нашего понятен. Ни в коем случае! В тысячу раз более понятен и, несомненно, в порядке политическом в десять раз полезнее нас, потому что он специализируется на этой литературе, и такие самые блохи в литературе у него попадаются очень редко».

У Демьяна Бедного, сидевшего в зале рядом с Львом Сосновским, уже был заготовлен ответ и на эту явную подковырку. А Маяковский тем временем продолжал:

«Дальше товарищ Сосновский переходит к характеристике положительных черт той литературы, которую проповедует».

В этой «характеристике» Владимир Владимирович почувствовал выпад в свой собственный адрес:

«Конечно, под этим подразумевается реклама, что влез Маяковский на стол, снял брюки и кричит: «Нигде кроме как в Моссельпроме!»»

Сказав несколько слов о том, что та реклама, которая существовала ранее, была недостойна рабочего класса страны Советов («Товарищ Сосновский, эта реклама была далеко не блестящей, далеко не характеризовала наших моральных и прочих качеств»), Маяковский высказался и о похвалах Сосновского за «почти чеховское отношение к русскому языку»: