Главная тайна горлана-главаря. Взошедший сам

Но на этом дело Краснощёкова не завершилось, так как некоторых большевистских вождей такой поворот событий не устраивал. Осудить «краснощёковщину», считали они, совершенно недостаточно. Надо её ещё и хорошенько высмеять – чтобы ни у кого не возникло соблазна вновь пойти по дорожке, протоптанной братьями Краснощёковыми.

А «Левый фронт искусств» (Леф) в тот момент подвергся неожиданному и возмутившему всех лефовцев замалчиванию. 9 февраля в Экспериментальном театре (ныне – филиал Большого театра) с докладом «Первые камни новой культуры» выступил Анатолий Луначарский. Принявший участие в прениях Владимир Маяковский сначала заявил:

«…у товарища Анатолия Васильевича, на мой взгляд, начинается колоссальная неразбериха и полное умственное неправдоподобие выставляемых им положений».

И поэт стал приводить примеры в подтверждение своих взглядов. Но тут внезапно прозвучала реплика:

«Голос сверху: Где жёлтая кофта и цилиндр?

Маяковский: Я продал другому десять лет тому назад.

Голос: Кому?

Маяковский: Мариенгофу».

Спрашивавший замолчал. А Маяковский, продолжив излагать лефовские взгляды на советскую культуру, с обидой заметил, что в докладе наркома ничего не сказано о Лефе. Дескать, как…

«…мог товарищ Луначарский обойти молчанием это, правда, в конце извинившись, что не затронул такого вопроса, как вопрос о Лефе. Леф, разумеется, это не группка и не шайка, это Леф… это всегдашняя тенденция, всегдашняя борьба форм…»

В заключительном слове Луначарский дал ответ на это замечание:

«Мы вступаем в расцвет литературы. Леф должен это понять, свою квартиру на замок замкнуть: они отжили».

Услышав это, Маяковский вновь вышел на трибуну:

«Анатолий Васильевич рисует нас дурачками. Если бы мы были таковыми, нужно бы не только на замочек квартиру свою закрыть…

Голос с места: Давно пора!

Маяковский: …но и себе самому замочек на язык повесить. Выводы, которые сделал из моего сегодняшнего вступления Анатолий Васильевич, совершенно неправильны.

Голос с места: Правильны!

Маяковский: Я на семьдесят процентов присоединялся, и не с сегодняшнего дня, а за шесть-семь лет, к тому, что говорил Анатолий Васильевич Луначарский…

Дальше, товарищи, речь шла об этом формализме. Ну, разве когда-нибудь кто-нибудь из лефовцев утверждал, что мы плюём на содержание, и что вопрос словесных выкрутас для нас является вопросом развития литературы?.. Конечно, каждый лефист отрицает всякое слововерчение, всякую формалистику ради формалистики».

Это выступление поэта было как всегда эмоциональным, как всегда многословным и как всегда переполненным «словесными выкрутасами». Но это не помешало ему в завершение торжественно заявить:

«Я убеждён, что моя сегодняшняя речь встретится всем в сотнях стихов, в сотнях романов, в сотнях новых постановок на любой театральной сцене».

Произнося эти слова, Владимир Владимирович ещё не знал, что один из московских театров уже подготовил ответ на его заявление.

Наказание театром

Среди прочих обвинений, выдвинутых на судебном процессе против братьев Краснощёковых, было и такое, что будто бы они (по словам Аркадия Ваксберга)…